Из блокады
Шрифт:
Когда я вязал Сашке руки, тот не сопротивлялся. Шатаясь и спотыкаясь, он поковылял в избу. Савелий уложил на кровать Партизана. Лесник побледнел, его губы беззвучно шевелились. Профессор, как мог, обработал, и перебинтовал рану. Механик замызганной тряпкой вытер испарину со лба раненного друга.
– Как он?
– спросил я, хотя сам прекрасно видел, как.
– Нужно в Посёлок, операцию, - пробормотал Архип, - пуля навылет, а что внутри, я не знаю! Давай надеяться.
* * *
Мы за столом, лицом к лицу. Сашка выпрямился, осанка почти гордая - это оттого, что руки прикручены верёвкой к спинке стула. Плохо Зубу, крепко досталось
Я стараюсь расслабиться, но меня трясёт. Я уставился Сашке в переносицу; нужно, чтобы он отвёл глаза, хотя бы сморгнул, но тот лишь улыбается краешками разбитых губ, словно говоря: слабоват ты ещё играть со мной, прожжённым ментярой в гляделки. Я от его нахальной ухмылки ещё больше нервничаю, а он, видя это ещё нахальнее ухмыляется.
– Саша, - я сжал потные ладони в кулаки, - что за ерунда?
– Эх, Олег, Олежек, - Сашка обнажил перепачканные кровью зубы в улыбке, на раздувшейся губе набухла алая капля, - ты ничего не понял? Партизан, и тот понял. А Леший вообще не в меру догадлив... был... Партизан, он же висельник. Ему прямая дорога в ад. Считай, что я исполнил отсроченный приговор. Ещё вопросы есть?
– Значит, и мне... пулю?
– я попытался одолеть навалившееся чувство беспомощности. Опять всё складывается не так, как мечталось, совсем не так...
– Меня тоже приговорили к вышке.
– Не пори ерунду. Ты - мент. Делом доказал! Кто тебе эти бандюки? О Посёлке думай! Главный для тебя вопрос: ты с кем? Если со мной, я замолвлю словечко, и всё будет хорошо. Если нет - лучше не возвращайся. Хозяин не заступится... нет Хозяина. И кума нет... Такие дела, друг!
– Подожди, Саша. Что с Терентьевым?
– я ощутил, какое это гадкое чувство - беспомощность! Вокруг творится нечто, сулящее очередную порцию неприятностей, а я снова никак не могу повлиять на события. Куда-то иду, что-то делаю, временами кажусь сам себе героем, а в результате - оказываюсь, вообще, не при делах. Я спросил: - Откуда знаешь?
– Знаю.
– Вот зачем он ходил в броневик, по рации с Посёлком разговаривал, - догадался Архип.
– Брось, умник, - ухмыльнулся Сашка.
– Я так и не сумел сообразить, как её настроить. Да и незачем, у меня своя. Не веришь? Посмотри в куртке.
Савелий обшарил карманы брошенной тут же, на полу, ветровки. Трубка, три пистолетных патрона, ещё какие-то детальки и маленький чёрный приборчик, немного похожий на дозиметр. Только это совсем другое, и предназначено для другого.
– Надо же, - удивился Архип.
– Я думал, такие говорилки давно сдохли. И что, далеко слыхать?
– У Асланяна приёмник на вышке, - пояснил Сашка.
– Ему слышно. А с этой штукой днём прямо беда, зато ночью работает. Еле-еле. Что надо я услышал. Тебе, Олег, скажу, а остальным незачем знать.
– Выйдите, - сказал я. Может, с глаза на глаз и разговор по-другому сложится, - Сычом, что ли займитесь. Прикопайте человека.
Люди без возражений, на ходу надевая плащи, побрели на улицу, и остались мы с Зубом вдвоём. Партизан, бледный и недвижный, вытянулся на кровати: то ли без сознания, то ли спит - он больше не в счёт.
– Что случилось, то и случилось, - начал Сашка, - когда-нибудь должно было. Они назвали это революцией... пусть так, слово, как слово, им нравится, а нам с тобой без разницы. Главное, что? Главное, больше нет Хозяина. И хорошо, что нет... Если подумаешь, сам поймёшь. Старым стал Терентьев, раньше и думать не смели на него тявкать! А Стёпка-волкодав? Держал народ в узде. Крепко держал, мог и в глотку вцепиться, но их время кончилось. Не хватает еды, одежды, некому работать, зато стариков и больных - девать некуда! Мы на грани голода. Хозяин не понимал... или понимал, да ничего не хотел
Легко сказать: "решай" - трудно решить. А Сашка смотрел исподлобья и ждал ответ.
– Кто эти умные люди?
– спросил я.
– Которые смогли воспользоваться?
– Главный теперь Асланян.
– Ладно, Асланян, так Асланян, - ничуть не удивился я.
– Ты-то как оказался в этой компании?
– Знаешь, Олег, - ответил Сашка, - я тоже не дурак, многое вижу и понимаю. Сообразил, что дальше так нельзя. Мы с Асланяном давно всё решили. Он добивался, чтобы меня назначили командиром в эту экспедицию. А Белов выбирал между мной и тобой. Не мог он на всю голову повёрнутых лесников оставить без присмотра. Пока они тебя так и эдак проверяли, дело совсем в другую сторону повернулось. Оно и хорошо: во-первых, я узнал маршрут, теперь сам кого надо проведу к эшелону, а во-вторых, оружие не должно было попасть к Хозяину... ни в коем случае... я справился... если бы я ночью не связался с Асланяном, и не узнал, что Хозяина больше нет, мне пришлось бы поступить с вами гораздо жёстче.
– Что, всех на тот свет?
– Думаешь, мне этого хотелось? Цена слишком большая - выживание Посёлка. Если откровенно, Леший с Партизаном сильно мешали - я сомневался, что смогу с ними договориться. А насчёт остальных... не враги вы мне, свои ребята... посмотрел бы, как дело сложится. Видишь, я ничего не скрываю. Тебе самому решать, по какой дорожке идти...
Объяснил Сашка расклады, и я поверил - да, скорее всего, если бы это было нужно, он бы нас пристрелил. Но не пристрелил же, до последнего выжидал! Кто там новый хозяин? Асланян? Значит, для него мы упирались, рисковали, тащили драгоценный груз! Принесли, дальше-то что? Какой благодарности ждать лично мне? Такой же, какая досталась Партизану? Или, к примеру, Лешему?
– Понятно, - процедил я.
– Но Лёшку за что?
– Знаешь, я был готов ко всему, даже к тому, что придётся стать убийцей, но, после того, как узнал, что у Асланяна получилось, решил никого из вас не трогать. Зачем бы мне? Сам посуди: всё произошло, вы, на своих горбах несёте патроны для нового хозяина. Удачно, да?
– усмехнулся Сашка, и на треснувшей губе снова вздулась капелька крови.
– Леший мерзкий тип. Любопытный и подозрительный. Шпионил, гад. Чуял, что ли? Поехать на броневике я не мог вам позволить, вы парни горячие. Мало ли, что удумаете, оказавшись в Посёлке? Мне и надо-то было незаметно поломать машину, а с утра затеять скандал, что, мол, на эту развалюху надеяться нельзя и приказать топать домой пешком. Делов-то, пару предохранителей вынуть. А этот ночью к броневику попёрся, заметил, гад. Он даже слушать не стал, с ножом кинулся, и что было делать? Хорошо, Савка в кабине гаечный ключ оставил. Трахнул я Лешего по голове, он и окочурился, ни шума, ни крови. Замучился я тело до болотца переть. А вещи его из вагона вынес, когда вы заснули... Броневик, да, я сломал, а вы на Лешего подумали. Тоже хорошо получилось. Машину починить не трудно, поставить предохранители... это после. А сейчас ты должен мне помочь! Обижайся, сколько влезет, но дело не во мне, дело в Посёлке. Нет у тебя другого дома. Так что думай...