Из другого теста
Шрифт:
— Прямо, твой портрет, — подколола Наруга.
— А я не абориген. Я родился не здесь. И попал на планету уже достаточно большим мальчиком: хорошо образованным и отлично воспитанным. Вот твой дед, что скрылся сюда сотню лет назад, был очень известным киллером. Это у вас наследственное. О его подвигах надо?
— Не стоит, — хмыкнула Наруга. — Вряд ли ты удивишь меня чем-то, чего я не попробовала на зуб.
— Тогда тебя не поразит и другое: как и ты, он пришёл сюда со своей бандой. Но, не первым. Здесь уже жили поселенцы с потерпевшего аварию корабля славян. Правда, жили весьма неустроенно. Берры их подкармливали. Защищали,
Наруга очень хотела побольше узнать об отце. Но дом, куда селили привезённых с других планет невест, находился на нижнем ярусе крепости недалеко от ворот. Они добрались до него за пару минут. Зашли на подворье и для начала полюбовались на девиц, что жались тесной кучкой в углу между домом и каким-то сараем. Две женщины в неброских платьях — из дорогой биосинтетики — устало ругались на психованных девок. Требовали выползти из этой дыры и отправляться в дом. Аборигенки не выглядели ухоженными леди, но совершенно явственно цвели и пахли. А уж те повелительные интонации, какими они встретили придурка управляющего, совершенно определённо указывали на их особое положение в поселении. Джаред представил им очередных гостей.
Вопреки ожиданиям, аборигенок ничуть не смутило появление нового вида оборотней. Обе с нескрываемой радостью набросились на госпожу Таноль, дескать, дождались, матушка. Все глаза проглядели. И дом Танолев приготовили, как надо — не стыдно показать. И разносолами его забили на месяц. Но тут вот застряли, мать твою! Уж больно тупых девок им нынче привезли купцы — хоть плач, хоть дерись. Никак человечьих слов не разумеют. Ты уж не взыщи, матушка, приведи в чувство идиоток. А они, дескать, покамест побегут в твой дом обед готовить.
Наруга, как сумела, изобразила душевнейшую приязнь и благодарность. Но, как только за воодушевлёнными аборигенками хлопнула калитка, мрачно обозрела камень преткновения. Гипотетически она понимала этих девушек: новый мир из старых страшных сказок. Но реальность слегка бесилась. Ничего кошмарного в этой крепости на самом деле не было. Чудовища под стенами бродят? Да, медведи берров, трудяги мандарины, черви и собаки впечатляли. Но им было плевать на людей со всей искренностью и чистосердечностью намерений. Они уже давно видели в людях не еду, а источник таковой — вкупе с безопасностью сосуществования. Даже малые дети не обращали на них внимания. А эти развели тут страсти по загубленной жизни — раздражённо закипала Наруга. Силой их сюда никто не тащил — берры этого не допустят. Сами явились, а теперь кочевряжатся, засранки.
Чувствуя, что кое-кому сейчас будут нанесены тяжкие физические увечья, Ракна уволокла подругу в общежитие для новобранцев.
— Охренеть! —
— Вот же, умеют бабе угодить, — вторила ей Бинка.
И всем телом воткнулась в здоровенную старинную печь, отделанную какими-то вполне изысканными цветными плитками. Бинка приникла к ней, будто к чему-то родному. Наруга молча оглядела здоровенную комнату с широким длинным столом, на котором чего только не было. Правительственный банкет! Затем госпожа Таноль прошла к правой стене. Распахнула торчащую там невысокую дверцу — в комнату ворвались клубы пара.
— Наконец-то! — зло выдохнула у неё за плечом Гранка.
Протиснулась внутрь, чем-то стукнула, брякнула и вывалилась обратно.
— Всё! — рыкнула она, стаскивая с себя майку. — Вы, как хотите, а я жариться полезла. А то скоро завшивею.
— А разве у оборотней вши заводятся? — моментально вспучилась Юлька, которую коробило от вшивой чесотки, процветавшей в её родных трущобах цивилизованной столицы.
Она тряхнула безупречно чистыми локонами — будто и не таскалась по лесам столько времени. Придирчиво рассмотрела пару прядей и пожала плечами.
— Скидывай тряпьё, — скомандовала Бинка, стаскивая с себя штаны. — Да шоб меня паршой обкидало, коли я тебя добела не отмою. Тока, чур не орать. А вы чо? — удивилась она тому, что Наруга с Ракной продолжают шариться по комнате.
И уже залезли в огромный деревянный шкаф, откуда выбрасывали в кресла кучу белья. Да какого знатного!
— Иди мыться, — сухо велела Наруга, кинувшейся к барахлу Юльке. — Успеешь примерить.
— Зачем? — проворчала Ракна. — Теперь захочешь, так не испачкаешься. Шатхия, а ты чего там застряла?
Хутамка вошла в дом последней и принялась оглядываться.
— Погреться не хочешь? — спросила Наруга, устало присаживаясь на примитивную лавку у стола.
— Зачем? — удивилась хутамка. — Мне не холодно. А баня не нравится. Есть хочу. И спать. Устала, — уселась она рядом с Наругой. — Нужно скорей этих дур загнать. А самим идти домой.
— Я всегда восхищалась твоей практичностью, — одобрительно заметила Ракна.
Она уже вынюхала в оплетённой тростником бутыли первостатейный русский самогон. Плеснула себе и подруге. И тотчас замахнула в себя полкружки бодрящего огня.
— Не увлекайся, — посоветовала Наруга, отхлебнув из своей и тотчас зажевав жирным ломтём подкопчённой ветчины.
— А ты чего набычилась-то? — не прекращая жевать, поинтересовалась подруга. — Чуешь что? Или Гет так в душу запал, что себя любить расхотелось? Я же говорила: и на тебя мужик найдётся. А то одни задроты кругом. Ты только в позу не вставай. Не надо этих твоих феминистских штучек. Эта пакость давным-давно всем приелась. Назавоёвывали свобод, аж тошнит, как говорит наша Бинка. А у тебя теперь полно поводов чувствовать себя хрупкой женщиной.
— Посмотрим, — буркнула Наруга, опрокинула в себя остатки самогона, посопела в кулак и поднялась: — Хватит рассиживаться, — бросила она, перехватив вожделенный взгляд подруги в сторону бутыли.
— Те курицы скоро притащатся, — правильно поняла её Ракна. — Зашевелят своими плевками в башках. Или силой их притащим. Давай, и вправду ополоснёмся в чистой воде. Вроде незачем, но привычка душу греет. А потом выпьем красиво под закуску. Пошли, госпожа Таноль, — усмехнулась она и потащила с богатырских плеч подруги замызганную майку.