Из хроники кладбища «Шмерли»
Шрифт:
— Родители назвали ее Идес… Вы уже идете к ней?
— Я думаю, успею еще позвонить.
— Это за теми домами!
У девятиэтажного здания на скамье коротали время пенсионеры. Рядом с телефонной будкой в коляске спал ребенок, его мать звонила по телефону.
Денисов присел на край скамьи и тотчас почувствовал, что его клонит в сон.
Женщина в телефонной будке все время двигалась, не стояла на месте, голова с трубкой была в кабине то слева, то справа, разговор, казалось, вот-вот прервется,
Денисов поднялся.
— За домом еще телефон, — сказал какой-то старик в очках, в шляпе. — Эта будет звонить, пока ребенок не проснется.
По другую сторону дома телефонная кабина оказалась пустой, Денисов набрал номер Бахметьева. От трубки стойко пахло духами.
— Слушаю, — сказал Бахметьев.
— Это Денисов… Пока ничего.
— У нас тоже.
Взаимоинформация не заняла и минуты.
— Вся Москва у телевизоров, смотрит визит президента… — посетовал Бахметьев. — Ни одного преступления по городу, кроме нашего. Вилов уже спрашивал о тебе: «Что он делает?»
— Я как на острове… — Денисов собрался с мыслями.
– Никто отсюда не уезжал уже лет пятьдесят! Рождались, умирали… Есть тут один старик — он видел здешних прабабушек, поэтому все может сказать о правнучках…
Бахметьев вздохнул:
— Какой смысл в этом? — ему не приходилось раскрывать преступления самостоятельно.
— Мы мало знаем о потерпевших, а об одной вообще ничего. А ведь они прожили жизнь.
Он возвращался мимо того же крыльца. Коляска с ребенком все стояла у телефонной будки. Денисов возвращался, а женщина все еще говорила…
Полина успела переодеться — вместо майки с перекрученными узкими бретельками на ней теперь был халат, под ним черный купальник, который просвечивал, пока она стояла на пороге террасы.
— Заходите. Только у меня не убрано… — Руки женщины были заняты — она закалывала на затылке иссиня-черную толстую косу. Во рту торчали шпильки. — Сейчас…
— Я из милиции.
— Шейна, сестра, мне сказала… — Женщина потянулась лениво-кокетливо. Она была босиком, звонко прошлепала в комнату. — Пожалуйста!
Он прошел внутрь.
Две небольшие комнаты, кухня. Из-за жары все было завешено, плотно укутано. Чтобы охладить дом, хозяйка вылила на пол не меньше ведра — вода еще стояла у порога.
«Значит, тут все и произошло».
Денисов обратил внимание на дверь. Цилиндровый замок выглядел довольно старым.
— Вы его меняли?
— Нет.
— Выходит, эксперты не брали на исследование…
— Брали. Потом вернули.
Он обнаружил накладку, допущенную следствием. В цилиндровых замках возможность отпирания зависела от поворота цилиндра в патроне. Ключи, отмычки этой конструкции лишь контактировали со стенками скважины и со штифтами. Чтобы установить следы, цилиндр требовалось распилить вдоль скважины и произвести осмотр и микроскопическое исследование. Этот замок распиливанию
— Как мне называть вас? — спросил Денисов. — Полина?
Идес?
— Как назовете… — Повторялась та же история с именами. — Тетка вообще меня зовет Лейбла. В честь деда…
Он не стал комментировать.
— Что-нибудь осталось тут от прежней владелицы?
Полина огляделась. Низкая широкая тахта, ковер, журнальный столик.
— Нет, пожалуй… — Она подошла ко второй комнате, там была детская.
— Тут тоже все наше. Кровать мы выбросили… — Полина отошла к двери. — Вообще навели порядок. Тут была одна рухлядь. Часть выбросили, часть сожгли. По-моему, ее ничего. Хотя…
Они вышли на террасу.
— Стол этот. Сто лет еще простоит.
— Крепкий…
Денисов не ошибся. Убитая и ее соседи, проживавшие в штэтле, не были людьми большого достатка. Совершая преступление, убийца не мог рассчитывать на то, что внезапно разбогатеет.
— Стол так и стоял здесь?
— Нет, — Полина вернулась в комнату. — Стол стоял против ее кровати, у окна. А сбоку был диван, черный, под кожу, с валиками и спинкой. Да… — Она вспомнила о чем-то.
– Сейчас я вам принесу. — Откуда-то из террасы появилась недорогая стеклянная ваза, с четырехугольным раструбом.
– Это возвышалось посреди стола. Тетка ставила в нее георгины…
Сбоку, за окном виднелась грядка с цветами.
— Я думал — тюльпаны… — Денисов не без умысла назвал сорт, луковицу которого он нашел в цветнике на могиле убитой. Полина никак не отреагировала. — Вы были у нее на кладбище?
— Мы приехали на другой день после похорон. Телеграмма запоздала.
— А потом?
— Нет, сначала все некогда было. Потом как-то забылось.
– Полина поправила на шее под халатом купальник…
«Наверное, тоже собиралась на пруд», — подумал Денисов.
Заметив, что Денисов все еще смотрит на грядку, прилегающую к забору, она объяснила:
— Это Еси, ее брата…
У самой Полины под окнами не было ничего, кроме обильно разросшихся корней ревеня и нескольких кустов крыжовника.
— За садом Влада следит, его жена.
Они вышли на террасу.
— Дом этот записан на вас? На мужа?
— На меня, — она отчего-то покраснела. — Я вхожу в более близкий круг наследников как дочь сестры. Мой муж приходится ей внучатым племянником.
— Он не живет тут?
— Он служит, — она незаметно снова поправила купальник. — В Белоруссии. Скоро я с ребенком еду к нему в отпуск.
— У вас сын?
— Да, сейчас он на даче. С детсадом.
— Вам… здесь одной… — Денисов не сразу подыскал сло-| во. — Спокойно? После того, что произошло?
— Я ведь ничего этого не видела.
— Вы бывали тут при жизни погибшей?
— Два раза. Тетку я помню плохо… Чаю хотите? У меня жасминовый. Он уже заварен. — Полина прошлепала на кухню, крикнула оттуда: — Может, кофе?