Из хроники кладбища «Шмерли»
Шрифт:
— Лучше чай.
Она вернулась с заварным чайником; чашки, блюдца нашлись в стенном шкафчике. В нем же была и сахарница.
— Муж вашей сестры, Шейны, — спросил Денисов, — он заканчивал Институт народного хозяйства?
— Экономический… — Она разлила чай, принесла из кухни еще круглую хлебницу с печеньем.
— Он был дружен с покойной?
— Что вы! — Полина махнула обнаженной до белых полных подмышек рукой.
— Он бывает здесь?
— Сестра заходит часто.
— А Богораз?
— Теперь
— Что, по-вашему, произошло тогда? — спросил Денисов.
– И почему именно с ней?
Полина пожала плечами:
— Если даже вы не знаете…
Была ли и для нее дверь, которую он хотел вскрыть, так же заперта, как и для него, для уголовного розыска области, для Ваникевича, для всех других?
— Маргулис с кем-нибудь переписывалась? Письма приходили на ее имя?
— Были вначале… — Полина принялась быстро убирать со стола. — В основном открытки. К праздникам. Потом прекратились. Между прочим, этой зимой опять было одно письмо…
— Давно?
— Перед Новым годом. Но я его не видела, кто-то говорил.
— Не помните, кто?
— Нет.
— А куда его дели? Мы можем найти?
— Вряд ли, — она провела рукой по клеенке, — наверное, порвали.
— А от кого?
— Без понятия.
Появившаяся было зацепка тут же исчезла. Впрочем, существовала ли она? Письмо от человека, который в течение пяти лет со дня гибели Маргулис продолжал думать, что старуха еще жива!…
Денисов отодвинул край шторы — на дворе по-прежнему стояло слепящее солнце. Было самое пекло. Сбоку, за террасой, он внезапно увидел не особо чистый халат Лиды-Зельды, старуха стояла за углом, на негнущихся больных ногах, думая, что ее никто не видит.
За деревянной стеной, в глубине дома послышался звук часов, они сначала зашипели, затем стали бить. Тяжело, громко, отрешенно. Денисов прислушался: казалось, ударам не будет конца.
Откуда-то из глубины его памяти возник образ старых, в деревянном черном футляре часов с маятником, с римскими цифрами на циферблате. Неожиданная мысль пришла в голову:
«Убийство мог совершить такой же старый, немощный человек, как и сами потерпевшие…»
— Это у Зельды, — Полина взглянула на свои пластмассовые часики. — Через минуты четыре начнут бить часы у Нейбургера. Они у него позади. А если бы тетя Влада была здесь, она завела бы и свои… — Полина уже изнывала в облегавшем ее синтетическом купальном чулке.
— Можно? — Дверь террасы заскрипела, Лида-Зельда все же решилась войти. — Я не помешала? Сидите, как ангелочки…
Через дверь Лида-Зельда бросила быстрый взгляд на тахту.
— Входите, — сказала Полина.
— Влада сегодня не приедет, — объявила Лида-Зельда.
–
— А садик? — огорчилась Полина.
— Что я знаю?! Останется неполитым… — Лида-Зельда потрясла огромными кулачищами. — У меня нет на это сил!
— И у вас тоже цветник? — Денисов обернулся к Лиде-Зельде.
— А-а… «Нежность», душистый горошек…
— Тюльпаны?
— Немножко тюльпаны.
— Вы высаживали их у сестры на могиле?
— Боже упаси! Кто сажает тюльпаны на могилах? Сколько времени уже? — Толстая женщина все время спешила. — Ого! Ты знаешь, Лейбла? Уполномоченный показал Нейбургеру фотографии… Так, знаешь, что сказал тот старый прохвост? «Какие-то старухи!…» Я говорю: «Вы хотели, чтобы вам показали голых девочек!» — Лида-Зельда захихикала. — Нам вы тоже покажете?
Весь дом тут же узнавал обо всем по тончайшим капиллярам, которыми были соединены все комнаты, террасы и даже соседи, как сообщающиеся сосуды. Что перегонялось по ним?
Он достал фотографии, которые перед тем показывал Нейбургеру.
— Может, кто-то из этих женщин бывал в вашем доме или был знаком с Сусанной Маргулис… Снимки, правда, не очень качественные. Но, может, вы кого-то узнаете…
Обе женщины подошли ближе.
— Действительно, уже немолодые… — Лида-Зельда взяла фотографии, принялась быстро их перебирать, пока не дошла до снимка, на котором изображена была погибшая в вокзальной комнате матери и ребенка. Фотография убитой вызвала в ней безотчетную тревогу, Лида-Зельда долго смотрела на нее, потом подняла глаза на Денисова.
— Знаете, кто это? — прокричала она куриным своим голосом. — Не про нас с вами будет сказано! Это же вылитая Влада Вайнтрауб! Жена Ёси! Лопни мои глаза, если я вру!
4
Денисов взглянул на часы у туннеля: Ваникевич опаздывал.
Поезда метро шли с короткими интервалами, но через каждые полторы-две минуты станция была вновь наполнена людьми.
После разговора с Ваникевичем по телефону Денисов вернулся в изолятор (осмотр трупа еще продолжался), коротко доложил.
— Нераскрытое убийство пятилетней давности. Пожилая женщина. Множественные разрубы головы. Запертое помещение. Нападение во время сна…
Эксперт прекратил диктовать, Королевский задумался.
— Я встречаюсь с Ваникевичем в метро, там узнаю подробности.
— В огороде бузина, а в Киеве — дядька… — комментировал Вилов, Денисов был ему антипатичен, и он не пытался это скрыть.
Денисов не удостоил его взглядом.
— Я поехал. Ваникевич, наверное, уже в дороге.
Он еще на минуту задержался, спросил у эксперта: