Из моего прошлого 1903-1919 г.г.
Шрифт:
ГЛАВА IX.
Развитие интриги против меня. – Проект назначения Штюрмера Московским Городским Головой. Непосредственные, в обход Совета, сношения Маклакова по этому вопросу с Государем. – Поездка в Ливадию. – Доклад Государю о моей заграничной поездке, о вреде назначения Штюрмера и о беспокоящем меня отсутствии единства в Совете Министров. – Неутверждение Государем назначения Штюрмера. – Возвращение в Петербург. – Сообщение Coвеmy Министров о моем докладе Государю и обращение мое к министрам по вопросу о тяжелом положении, создаваемом рознью в среде Совета. Совещание под моим председательством для рассмотрения записки Сазонова по турецкому вопросу.
Давно
Я не говорю уже об общеполитическом положении, которое заставляло быть настороже каждую минуту, но мое личное положение было настолько острым, что все говорило за необходимость готовиться к его выяснению всеми доступными мне способами. Интрига против меня успела развиться и окрепнуть за время моего вынужденного отсутствия, и это стало мне ясным с первого же дня.
Меня заменял по Совету Министров Государственный Контролер П. А. Харитонов.
Я уже не раз говорил, что он лично не принимал деятельного участия в кампании против меня, так как не видел в этом личного расчета и вообще не стремился переходить из своего спокойного положения на более боевое и ответственное.
Но он был обо всем отлично осведомлен и далеко не все сообщал мне, так как не хотел портить отношений с той группою Министров, которые вели интригу против меня, и, в особенности, с Кривошеиным и Щегловитовым, не зная хорошенько, кто из них построит свое благополучие на моих развалинах. Тотчас по моем приезде, Харитонов приехал ко мне и посвятил меня в два вопроса, совершенно мне неизвестные, а именно, что так называемый думский кризис – разрешился при содействии Щегловитова и что ему стало известно, что Маклаков послал без согласия и даже обсуждения в Совете Министров всеподданнейший доклад о назначении, властью правительства, Московским Городским Головою Члена Государственного Совета Штюрмера.
Он прибавил, что Маклаков, на вопрос его об этом, ответил ему, что он никаких личных распоряжений по этому поводу не делал, ясно намекая, что что-то им делается очевидно по повелению Государя, но что Председатель Государственного Совета Акимов сказал ему об этом совершенно просто, когда Маклаков спрашивал, не имеет ли он каких-либо возражений против такого предположения, – что он не видит препятствий против предположенной меры.
В тот же день вечером, я созвал всех Министров в частное собрание у меня в кабинете и просил их выслушать мое сообщение о результатах моей поездки и сообщить мне о наиболее выдающихся событиях по каждому ведомству за мое отсутствие.
С.Д. Сазонов, выслушавши мой черновой проект всеподданнейшего доклада о посещения Рима, Парижа и Берлина, заявил, что он находит достигнутые результаты настолько благоприятными, что сам не надеялся на столь блистательный исход немецкого конфликта. Рухлов вышел из своей обычной сдержанности и сказал, что он готов повторить то, о чем уже не раз заявлял, что находит, что теперь мы сдвинулись с мертвой точки в деле строительства железных дорог, и убеждается в полной правоте моих взглядов.
Остальные Министры ограничились пересказом разных второстепенных подробностей текущей жизни. Кривошеин, Маклаков и Щегловитов молчали. Первый из них сказал только, что он настолько болен, что намерен просить Государя о продолжительном отпуске, о чем имеет в виду переговорить со мною отдельно»
Мне пришлось обратиться к Маклакову и Щетловитову с просьбою посвятить меня в курс того, что мне стало уже известно, а именно о ликвидации конфликта с Думою и о проекте замещения должности Московского Городского Головы назначением от Правительства – Штюрмера.
Рассказ Щегловитова был весьма оригинален по построению. Он начал с того, что всем Министрам известно, насколько я тяготился создавшимся странным положением с Государственной Думою, вследствие принятого с одобрения Государя решения Министров не посещать заседания Думы до принятия ее Председателем мер к тому, чтобы подобные явления не могли более повторяться,
По его словам, подтвержденным некоторыми из Министров, заявление Родзянки было совершенно приличное, а Тимашев сказал даже, что после этого заявления он счел себя в праве быть в Думе и давать объяснения в Комиссии, что и было отмечено самым сочувственным образом некоторыми членами Думы.
Я поблагодарил Щегловитова, сказавши ему, что не могу не выразить моего удовольствия, что этот инцидент исчерпан и, при том без моего вмешательства, которое не имело успеха в начали лета.
Несколько дней спустя меня посетил член Думы H. П. Шубинский, и передал мне, что тотчас после визита своего к Щетловитову Родзянко рассказывал ему, в его кабинете в Думе, в присутствии некоторых членов Думы, что Щегловитов просил его ликвидировать майский инцидент и даже передал ему собственноручный письменный набросок того заявления, которое он просил сделать в Думе, объяснивши при этом, что он в точности знает, что я буду уволен Государем в самом близком времени, между прочим, потому, что Государю крайне неприятен весь инцидент с Думою, и что он, Щегловитов, имеет все основания знать кто заменит меня на должности Председателя Совета Министров, давши при этом косвенно понять, что этот мой преемник будет именно сам Щегловитов.
По крайней мере, Родзянко, по словам Шубинского определенно говорил, что Родзянко находил крайне желательным отнестись положительно к такой просьбе будущего Председателя Совета, и что он сумеет – «дисконтировать», по его словам, оказанную ему услугу. Кто из перечисленных лиц говорил правду и кто из них фантазировал, – об этом трудно судить теперь, тем более, что никого из них нет более в живых.
Второй вопрос – с Маклаковым – вызвал гораздо большие осложнения. Я начал с того, что спросил Министра Внутренних Дел насколько справедлив дошедший до меня, тотчас по моем возвращении, слух о том, что им заготовлен всеподданнейший доклад о назначении в Москву Городским Головою, по избранию Правительства, Б. В. Штюрмера, которому я не могу не придать полной достоверности, так как прочитал в первом же попавшем мне в руки на границе № «Гражданина» такие намеки по этому поводу, которые заставляют меня придавать этому слуху значение правдоподобия. А так как я не допускаю мысли о том, чтобы такая мера, могла быть принята без обсуждения ее в Совете Министров, то я прошу П. А. Харитонова посвятить меня в происходившие об этом суждения и решение Совета.
Харитонов ответил коротко, что он ничего не знает об этом, так как Совет Министров не был вовсе привлечен к решению этого дела, и если бы он знал что-либо об этом, то, конечно, отложил бы рассмотрение такого дела до моего возвращения, как это он сделал по целому ряду таких вопросов, которые, имея существенное значение, не требовали спешного решения.
Маклаков попытался сначала вовсе уклониться от всяких объяснений, заявивши, что он получил прямые указания от Государя и не считал себя в праве задерживать исполнение Высочайшей воли внесением дела в Совет Министров, до которого оно даже и не касается.
Мне пришлось поэтому сразу открыть столкновение. Я заявил, что вижу из ответа М-ра Вн. Дел, что дошедший до меня слух верен, и прошу поэтому категорически объяснить мне в каком положении находится дело, дабы я мог привлечь Совет к выражению своего мнения и представить его Государю. – «Я вчера отправил мой доклад Его Величеству», ответил Маклаков и больше не произнес ни одного слова.
Тогда я просил Совет выслушать меня, высказать откровенно мнение каждого из нас и уполномочить меня доложить Государю не только мой взгляд, но и все, что будет высказано присутствующими, дабы на нас не лежало ответственности за те последствия, которые неизбежно проистекут из такого действия М-ра Вн. Дел.