Из-под пяты веков
Шрифт:
– Здравствуй, Степан.
Степан сказал по-русски:
– Здорово...
И ничего, кроме этого слова. Не подошел к ней, не приласкался, даже руки не подал, как
подавал всем чужим, здоровавшимся с ним. Только в груди у него стало особенно тепло,
когда встретился взглядом с покорными глазами матери.
Пока сидел у Шоркунчика, пока ехали до чума, не сказал Степан ни одного слова своей
матери. Не говорила и она с ним. Да и трудно было в дороге говорить: мать
отдельных санях, впереди Степана, и олени неслись стрелой.
Разговор начался только в чуме, где не было никого, кроме Степана и его матери, где всё
казалось Степану таким дорогим и таким новым.
Торопливо осматривал он немудрую обстановку, замечал новые мелочи и засыпал мать
вопросами:
– Когда пимы себе сшила?
– Когда новый шест срублен?
– Где хореи новые взяты?
– Где кочевали зимой?
– Сколько волков убил отец?
– Сколько оленей зарезали волки?
Шутка ли! Пять с лишним месяцев не был он в чуме. Пять месяцев жили без него его
отец и мать. Мало ли интересных новостей, происшествий могло быть за это время! А
промышленник должен знать всё, что есть и что было в тундре, потому что в тундре он
думает жить, как жили его отец и мать.
Школа? Да, в школе интересно. В школе надо учиться читать, считать, писать. Это может
пригодиться. Считать и читать надо уметь ненцу: тогда не будут его обсчитывать, тогда
труднее будет обмануть его. Но школа – это временно. Зима, две, три... Больше нечего в
школе делать. А тундра – она постоянна. Тундра на всю жизнь ненца.
И о тундре, о жизни в тундре, о новостях тундры, расспрашивал Степан у матери.
Расспрашивал до тех пор, пока мать не сказала ему:
– Ты спрашивал про это. Я сказывала тебе.
Понял Степан, что всё уже выспросил, и весело захохотал.
– Сколько спрашивал – сам забыл, о чём спрашивал! Пойду завтра куропаток ловить...
– За отцом кто поедет? Мне ехать?
Степан вовсе забыл про отца. И опять расхохотался над самим собой.
– Я забыл. Совсем забыл... Я поеду за отцом. Рано надо ехать?
– Не знаю. Раньше поедешь – раньше приедёшь.
– Спать теперь?
– Будем спать. Как пьяный отец будет, к вечеру завтра к морю кочевать будем. Утром ты
за отцом поедешь, а я дрова рубить буду.
Степан пристально поглядел на мать, возившуюся над приготовлением места для сна. И
мать ему показалась что-то чересчур болезненной и маленькой. Он сказал ей об этом:
– Ты иссохла в эту зиму. Болела?
– Давно болею. С того года больна, как ты родился.
Никогда не расспрашивал раньше Степан про жизнь матери. Не представлялось как-то
случая
Теперь захотелось расспросить мать. Обрадовать её чем-нибудь. Дать, может быть, совет, как
дал совет отцу в школе.
Послушал тогда его совета отец. И от этого было Степану хорошо. Захотелось и матери
дать хороший совет, чтобы самому хорошо стало. Спросил:
– Отчего заболела?
– От работы заболела. Три дня прошло, как ты родился. Через три дня послал меня твой
отец землю рубить. Ледяная земля была в том году. Не могли олени корм из-подо льда
добывать. Рубить надо было землю. Помогать оленям еду добывать. Я пошла рубить. Долго
рубила. С тех пор заболела. Два года тяжело болела. После лучше стало. Только всё худо. Всё
не могу поправиться. Отец ругается. Отец всегда теперь ругается. Не ругался, пока отец его
живой был: боялся отца. Умер его отец – он меня ругать стал, не стал ни в какой женской
работе помогать. Я одна. У меня силы мало стало. Не могу. Он не помогает. Он только
ругается. Ему надо, чтобы я издохла. Я издохну – он другую жену возьмёт. Он не хотел меня
брать – отец заставил. Отец велел меня в жены взять, когда умер мой муж, брат Ивана. Ребят
от первого мужа не было. От Ивана сразу ты родился... Спи, ложись... Мать моя сказала мне:
«Судьба у тебя, девка, такая». Что против судьбы сделаешь? Ничего не сделаешь. И говорить
об этом не надо больше... Спи.
Рассказ матери был страшен для Степана. Глубокую тревогу вселял он в него. Объяснял
причину грубости отца и вызывал жалость к матери.
Вспомнились разговоры в школе о старинных ненецких обычаях. О тяжести, о
ненужности этих обычаев...
О том обычае, про который рассказала Степану мать, он слыхал ещё до школы. Но он не
знал, что и его мать, и его отец были во власти этого обычая. По тому, как говорила мать, по
тому, как ругался, пил и играл отец, понял Степан, что выполнение обычая старины принесло
горе и его отцу, и его матери.
Долго не мог заснуть Степан. Из своего детства он вспоминал картины семейных
раздоров, свои слёзы, когда отец избивал мать...
И он решил поговорить завтра с отцом. По-хорошему поговорить, как говорил в школе.
«Отец поймёт, – думал он, – и не станет обижать мать».
КОГО ВИНИТЬ?
1
Проигрыш посмотрел на Степана остекленевшими от хмеля глазами:
– Зачем приехал?
Степан не заметил, что отец пьян, и сказал весёлым голосом: