Из-под пяты веков
Шрифт:
– Студеной воды дай наперёд! – приказал Проигрыш.
Марина торопливо зачерпнула ковшом из оцинкованного ведра ледяной воды. Проигрыш
жадно, большими глотками опорожнил ковш. Марина налила чашку чаю и бросила в нее
большой кусок сахару.
Проигрыш взял щепку и поболтал ею в чашке, чтобы скорее растворился сахар.
– Вина хочешь? – спросила Марина, наливая чай Степану.
– Где взяла вино?
Степан объяснил:
– Ты сам купил вчера. Мне
– Подай сюда.
Степан достал из ящика одну бутылку.
– Ещё есть?
– Есть. Ещё четыре таких.
Проигрыш был приятно удивлён.
– Н-но!.. Я забыл. С похмелья-то хорошо выпить чарочку.
Вышибив пробку, он налил сперва себе чашку. Выпил её. Налил другую, протянул
Степану.
– Хочешь?
– Не хочу.
Проигрыш предложил Марине (такой обычай – угощать всех членов семьи водкой).
Марина только обмочила губы в вине, но пить не стала.
Проигрыш выпил и эту чашку, потом стал пить чай.
Марина не села вместе с мужчинами за стол. Она выросла в семье Ионы Выучея, где все
обычаи тундры строго соблюдались, и никогда не пила и не ела вместе с мужчинами. На её
долю – долю женщины – доставались лишь остатки от питья и еды мужчин. Она стала пить
чай, когда сын и муж начали есть варёное мясо.
За едой Проигрыш допил бутылку и раскупорил вторую. Каждая выпитая чашка водки
делала его лицо всё мрачнее и мрачнее. Безотрадно тёмные мысли бродили у него в голове
при виде Марины и Степана. Без слов пил он чашку за чашкой, пока не опустела и вторая
бутылка. Молча подал пустую бутылку жене. Посидел несколько минут, не отрывая глаз от
огня и не шевелясь.
– К оленям пойду? – спросил у него Степан, кончив есть.
– Иди.
– Ловить тынзеем можно?
– Зачем?
– Зиму всю не ловил – разучился тынзей бросать.
Раньше Проигрыш разрешал Степану тынзей бросать, так как это обычное занятие
ненецких мальчиков. Ненец, не умеющий поймать оленя тынзеем, не может быть оленеводом.
Целыми днями мальчики упражняются в метании тынзея, целыми днями стадо перебегает с
места на место, не успевая спокойно поесть даже несколько минут подряд, – всё это обычно
для тундры. Но Проигрыш сурово приказал Степану:
– Не надо гонять оленей. Я не велю.
Понял Степан, что решения своего отец не изменит, и вышел из чума без тынзея.
Марина облизала языком всю посуду и уложила в ящик.
Проигрыш молча наблюдал за ней. В глазах его временами вспыхивал недобрый огонёк.
Ему хотелось ударить эту слабую, больную, с покорными глазами женщину, испортившую
ему
теперь ещё мог бы сделать это. Две, три, четыре жены у одного – было обычным в тундре.
Но лишняя женщина – лишний рот. Бедному ненцу трудно найти вторую жену, которая
бы ему нравилась. А брать первую попавшуюся Проигрыш не хотел.
Марина – вот кто мешал жить Проигрышу. Развестись с ней, как советовал Евстохий
Лагей? Это можно. Нынешняя власть это разрешает, так и Шоркунчик сказывал. Но надо
дознаться о парне. Не его парень – обоих с парнем надо выгнать. Обоих?.. Жалко парня.
Промышленник уж парень. Сыном его всегда считал. Не думал, что Степан – не его сын. Не
приходила такая мысль в голову, потому что три года прожила Марина с Сергеем, и ребят у
них не было. А Шоркунчик намекнул. Вдруг прав Шоркунчик? Надо дознаться...
Марина взяла топор.
– Дрова рубить пойду. К морю пойдем, дров с собой надо увезти.
Проигрыш кивнул головой. Он был доволен, что Марина уходит. Одному лучше было
думать: никто не мешал.
И долго сидел Проигрыш, обдумывая способы проникновения в тайну, на которую
намекнул Шоркунчик.
«Прямо скажу ей: Сергеев сын Степан, а не мой. Врасплох застану этим её. Тогда
сознается. А не сознается – прибью». К такому решению пришёл Проигрыш.
– Как бы не парень! – скрипнул он зубами. – Всё равно сейчас узнаю. Ещё выпью, чтобы
голова лучше работала, чтобы силы у меня прибавилось.
Он достал бутылку и выпил из нее около половины прямо из горлышка. Выкурил после
этого две цигарки махорки и вышел из чума. Ноги плохо повиновались ему, но он упорно
плелся в сторону реденького, чахлого борка, откуда доносился стук топора.
3
Как думал, так и сделал Проигрыш: подковылял к Марине и сказал ей:
– Степан не мой сын. Степан Сергея сын.
Марина покорно сносила всякую ругань, всякие оскорбления. Но упоминание о Сергее –
о заботливом, хорошем муже, которого разорвали волки, – привело её в ярость. Она
замахнулась топором на Проигрыша.
– Уйди!.. Не уйдёшь – убью! Нажрался вина...
Злоба затуманила глаза Проигрыша, напружинила всё тело. Сами собой сжались пальцы
левой руки в жесткий кулак, и кулак упал на лицо Марины.
Пронзительным, бесконечно долгим, как показалось Проигрышу, криком ответила на
удар упавшая на снег Марина. Захотелось скорее прервать этот крик, зарыть его в снег, в