Из-под пяты веков
Шрифт:
землю, чтобы ни птица, ни звери, ни люди не слыхали этого крика. И Проигрыш повернул
Марину лицом в снег, а на затылок её поставил тяжелую свою ногу.
4
Крик матери услыхал Степан. Метнулся на крик в борок, куда, он видел, пошла мать, а
потом прошёл и отец. Сначала увидел Степан широкую спину отца, а потом дергающиеся
ноги матери. С разбегу толкнул он руками в спину отца...
Тот не слышал шагов, не ожидал нападения и полетел в снег.
Марина
– Уби-и-ли!..
Степан начал поднимать её. Но поднявшийся на ноги Проигрыш оторвал его от матери и
отбросил далеко в сторону. Сам заскочил обеими ногами на спину Марины и начал топтать
её.
Степан, крича и плача, снова подбежал к отцу. Схватил его за руку. Тот выдернул руку и
схватил Степана за воротник. Тяжелая рука согнула Степана так, что он видел только подол
отцовской малицы, его толстые ноги да трепещущее тело матери.
Толстые, обутые в пимы ноги, ноги, скачущие по спине матери, – это было самое
страшное. Шевелились ноги, а самого человека не было видно.
«Надо убрать эти ноги с тела матери, и тогда мать встанет», – подумал Степан и быстро
нагнулся, чтобы впиться зубами в толстую ногу, пляшущую на спине матери.
Проигрыш охнул от боли и рванул ногу. Степан отлетел в сторону, но тотчас же вскочил
на ноги. Увидел топор, кошкой прыгнул к нему:
– Оставь! Засеку! – погрозил отцу.
Тот бросил Марину и медведем пошёл на Степана. Лицо отца было страшным, и Степан
побежал от него.
– Не уйдешь! – горланил Проигрыш.
Но Степан бегал быстрее отца. Ноги пьяного Проигрыша часто делали неверные шаги...
Марина уже не кричала, а хрипела чуть слышно и плевалась кровью. На неё Проигрыш
не обращал внимания: хотел расправиться со Степаном и гонялся за ним. А тот, не бросая
топора, увертывался от отца.
Так бегали они, оба распаленные гневом и злостью, до тех пор, пока Проигрыш не
обессилел, не задохся от бега.
На безопасном расстоянии от свалившегося отца остановился запыхавшийся Степан.
Обтер подолом малицы вымокшее от слёз и пота лицо и крикнул отцу:
– В рик сейчас поеду. Там скажу: ты мать убил. Тебя в острог посадят.
Острог тоже сокрыт уже в потемках веков. Тем-то он и страшен, что никто не видел его
своими глазами, но все слыхали рассказы о нём, все знают даже место, где был острог.
Пустозерск – вот где был острог.
Пустозерск – деревня, как все деревни на берегах Печоры: ничего страшного нет в ней. А
было время, когда эта деревня называлась городом. И вот тогда-то там был острог1.
«В остроге, – рассказывают древние старики, – была темница. В темницу сажали
за разные провинности. Привязывали там толстой цепью к стене. Обрезали носы, уши,
ломали руки, выкалывали глаза, вырезали языки, каленым железом да студеной водой
пытали, встряски устраивали. А когда признавал под пыткой ненец свою «вину», выводили
его за стены острога и вешали. Около Пустозерска так и называется один мыс – Виселичный.
Царь Алексей Михайлович велел вешать на этом мысу ненцев. И около тысячи ненцев было
повешено на том Виселичном мысу. И висели повешенные до тех пор, пока тела не загнили и
туловища не оторвались от голов...»
1 Сейчас на месте Пустозерска поставлен обелиск, напоминающий о бывшем городе.
Проигрыш знает Пустозерск сегодняшний. Знает, что никакого острога там давным-
давно нет. Но он слыхал, что где-то есть тюрьма. А тюрьму на Печоре и в Мезени до сих пор
называют острогом. Есть острог – есть, значит, все ужасы, которые когда-то были в Пу-
стозерске.
Тот же Шоркунчик часто говаривал Проигрышу:
– Куплю у тебя шкурки – засадят меня в острог.
Острог – это страшное место. Ненцы умеют при случае умирать. Умеют прямо смотреть
смерти в глаза. Не боится смерти и Проигрыш. Но острог...
Степан хитрый. Он знает магическое действие слова «острог». Сразу оно не пришло ему
в голову, хотя это слово могло отрезвить отца. Теперь вспомнил это слово Степан. Крикнул
его отцу.
– Не смей в рик! Убью! – закричал тот, и испуг в голосе отца почувствовал Степан.
Чтобы ещё больше воздействовать на отца, он побежал к чуму.
– Сейчас запрягу оленей...
Проигрыш вскочил на ноги. Но бежать не мог: задохся, обессилел. От бессилия заплакал
пьяно и противно. Со слезами в голосе просил Степана:
– Степан! Ты, мой сын, пойдёшь на отца доносить? Слушай меня, что я тебе скажу. .
Степан не слушал. Степан бежал к чуму.
Спотыкаясь, падая, брёл за ним Проигрыш и кричал:
– Степан!.. Степан!..
А в борке хрипела Марина и отплёвывала кровь. Пролетали через борок куропатки и
взмывали вверх, тревожно квокая, когда замечали на снегу шевелящегося человека.
5
В чуме взял Степан тынзей, винтовку и дробовку и вышел на улицу.
Проигрыш лежал в нескольких сотнях шагов от чума.
– Теперь ты мне не помешаешь уехать! – прокричал Степан, поглядывая на ружьё.
Проигрыш не ответил на крик. Не поднял даже головы.
Степана изумило такое поведение отца. Осторожно, потихоньку начал он подходить к
нему...
Остановился шагах в десяти. Окликнул смущенно: