Из-под пяты веков
Шрифт:
Вспомнил Яшка дедову сказку об отдыхающем солнце. Смешной кажется теперь эта
сказка. И, смеясь, спрашивает у деда:
– Ты все веришь в сказку о солнце?
– В какую сказку?
– Да ведь солнце-то и не отдыхало совсем. Никуда оно не уходило и спать не ложилось.
Земля сама так вертится кругом солнца, что одна сторона у неё то отворачивается от солнца,
то поворачивается к солнцу.
– Н-но?! Земля вертится?.. Ха-ха-ха... Что ты сказываешь? Земля – щенок?
завсегда кругом своего хвоста вертится.
– А ты не слыхал, что земля, как голова у нерпы, круглая?
– Слыхал от русаков. А как им верить? Они и не такого ещё наскажут. Они сами завсегда
вертятся, и у них всё вертится. Они – и земля, думают, как они же, вертится. Поди и про
солнышко тоже так думают?
– А вправду, дед: солнце тоже вертится.
– Вот, вот! Ты теперь тоже вертись, как русаки.
– Ты говоришь, в тундре живал. Слыхал, наверно, что не везде бывает такая длинная
ночь, как здесь?
– Ну и слыхал! Видал сам раз по одну зиму: ни одного дня не было без солнца.
– Так. Вот и вышло: солнце не отдыхает, а всегда светит.
– Ну и светит! Не у нас светит. У нас не светит. У нас солнышко отдыхает. Так это у нас
говорится: нет солнышка на небе много дней – отдыхает оно. Так старики ещё говорили.
Совсем смешно стало Яшке. Выходило так: дед не верит в отдых солнца. А он – Яшка со
слов деда сочинил себе сказку о спящем в избушке солнце.
Рассказал, хохоча, деду о том, что думал о солнце, когда был ребёнком, до школы.
Похохотал и дед над сказкой, но в вертящуюся землю так-таки и не поверил.
На следующий день встретили солнце.
И оба радовались первому лучу. Кричали, как и прежде:
– Идёт! Идёт!
Махали руками. Улыбались.
И с ними, как и прежде, были собаки.
И лай собак смешался с их радостными криками.
И оба они любили солнце.
Но внук уже не так, как прежде, любил деда. Порою совсем не любил.
А дед всё ещё любил внука, как любил солнце.
Солнце и внук – вот двое, ради которых ещё хотел жить старый Ефим Тайбарей.
Не бросил бы в эту зиму школу Яшка, умер бы, наверно, с тоски Ефим Тайбарей.
Не показалось бы февральское солнце, тоже не перенёс бы этого старый Ефим Тайбарей.
Но и солнце и внук были с ним. И он хотел ещё жить. Он чувствовал себя молодым и
крепким для жизни. И когда показалось на горизонте солнце, сказал Яшке:
– Свежего мяса дикаря хочется. Солонина надоела. Хлеб тоже надоел. Пойдем на
Карскую дикарей искать?
Яшка не прочь: он тоже хочет свежего мяса.
– Пойдём!
НА КАРСКОЙ
Пристал Яшка к русским промышленникам:
–
Те не продают:
– Собака никогда на промыслах не бывает лишней, как есть чем кормить её.
Яшка как смола липнет:
– Тогда на время дайте. Деньги заплатим за время.
– Ты лучше деда своего отучи калечить да убивать собак.
– А вы сами не убиваете? Не бьете собак? Больше, чем дед, бьёте.
Отмахнулись:
– Вот надоеда парень! Бери одну за пятьдесят рублей.
Яшка сунул уполномоченному артели, заведующему всеми расчётами с Госторгом за
всех обитателей Крестовой, книжку:
– Пиши!
Деньги на Новой Земле никакого хождения не имеют. Всё здесь – на карандашик, то есть
просто переписывается с одного на другого в заборной книжке.
Получил Яшка собаку. Бежит с ней к Ефиму. У самого – рот до ушей расплылся от
удовольствия.
– Собаку, дед, купил! На двух упряжках на Карскую пойдём: ты – на семи собаках, я – на
шести.
У Ефима около глаз забегали весёлые лучики-морщинки.
– Хорошо... То совсем хорошо ты опять сделал. На двух упряжках лучше ехать. На двух
больше увезти можно.
– Когда теперь поедем?
– А чего мешкать? Поедем, как погода позволит, завтра. Дни теперь долгие стали. Всё
хорошо – за один день доедем до Карской.
Но Яшке не терпится.
– Давай привяжем сейчас на сани всё, что с собой брать будем.
Ефим увлекается Яшкиным порывом. Не спорит.
– Давай, – говорит он, – наперво чум посмотрим.
Вытащили из кладовой бесформенную кучу оленьих шкур – стенки чума. Собрали на
чердаке шесты – основу чума. Разыскали лист железа с полметра ширины и длины – на нем в
чуме огонь раскладывают. Не нашли только приспособлений для навешивания чайников и
котлов над огнем. Пришлось делать их заново.
Весь день провозились со сборами, а назавтра, чуть показалась заря, выехали.
Мало людей на Новой Земле, да и те живут на западном побережье. На востоке же Новой
Земли лишь одна радиостанция. Живет на этой станции всего девять-десять человек1, а
растянулся восточный, как и западный, берег Новой Земли на добрую тысячу километров с
юга на север. Вот где просторы, раздолье зверям!..
Человек на восточной стороне – на Карской – редкий гость, случайный посетитель. Лишь
на короткий срок заглядывают сюда по зимам промышленники с западного побережья. Да по
летам проникают на судах на короткий же срок норвежские хищники.
1 В 1930 году зимовало на Новой Земле всего около 350 человек.