Из Ро?ссии с любовью

Колч Агаша

— Пытаюсь решить, как нам благоустроить нашу жизнь так, чтобы дети не забыли, что они носители сиятельного титула. Но в то же время, чтобы праздности не предавались. Не могу же я разорваться и делать всё одна. Да и не особо я разбираюсь в крестьянском труде и быте. Ещё мне воспитанников учить надо, а у нас нет ни книг, ни бумаги. Всё или как-то бестолково устроенно, или я не понимаю смысла, — ответила на вопрос, но мне самой не понравились мои слова. Кажется, что всё верно и по делу, но больше на жалобу похоже.

— Не

кручинься, постепенно разберёшься и освоишься. Не стремись всё разом сделать — надорвёшься. Для нужд хозяйственных призови помощников…

— Да, как же я их позову? — всплеснула я руками, совсем как это делала кухарка Полли. — Помощникам платить надо, а у меня всех денег четыре с половиной франка.

— Не перебивай! — осадил меня домовой, сердито нахмурившись. — Это не те помощники, которым деньгами платить надо. Тех, что я позову душевным теплом, словом благодарственным, да подношениями сердечными за труды воздают.

Жюль хлопнул в ладоши и рядом с крыльцом появилось два человечка. Вернее, нечисть в людской ипостаси. Первым поклонилось коренастое, загорелое до цвета крепкого кофе существо, в широких коротких штанишках, и длинном фартуке с двумя карманами, больше напоминавшее крота переростка, чем человечка. Руки-лопаты, голова без шеи, весь покатый и округлый. Выдающийся нос и маленькие, глубоко посаженные глаза делали его лицо удлинённым, как у зверька на которого он был похож. В руках существо смущённо теребило соломенную шляпу.

— Познакомься, хозяюшка, это наш огородник Ланс*, — кивнул в ответ на поклон Жюль, показывая, что старший здесь он. — С ним решай что и где сажать, когда полоть и поливать. Многое Ланс и сам сделать может, но, как и в доме, без вашего участия ничего не сложится.

— Приятно познакомиться, месье Ланс, — улыбнулась я огороднику. А тот от смущения засопел, забурчал что-то себе под нос. Ещё раз поклонился, надел шляпу, опомнился, сдёрнул головной убор и так стал его теребить, что я подумала, что порвёт сейчас. Но обошлось.

— А вот этого парнишку зовут Рул* — указал домовой на второго помощника. — Он хорошо с животными ладит. Поможет вам с козами, овцами и кур тоже обиходит.

Юнец и впрямь неуловимо был похож на щена, пока ещё недотягивающего до взрослой собаки, но уже вполне самостоятельного. Казалось, что он сейчас дружелюбно вильнёт хвостом, которого у него не было. А ещё нестерпимо захотелось потрепать парнишку по лохматой голове припыленного русого цвета.

— Рада знакомству, месье Рул. У меня к вам есть вопрос. Поможете мне? — спросила я.

— Всегда к вашим услугам, хозяйка! — поклонился смотритель животных.

— Не знаю, что с овцами делать… — вздохнула я.

— Стричь, — последовал короткий ответ.

От ужаса у меня глаза на лоб полезли. Мгновенно вспомнилось описание стрижки овец в любимой бабушкиной книге «Поющие в терновнике». Понимаю,

что там были огромные стада овец, две наши в сравнения не идут. Но животинку, помнится, завалить надо, удержать и постричь так, чтобы не поранить. Ну и кто это будет делать? А шерсть куда?

Все эти вопросы экспрессом пронеслись в голове, оставив после себя ошеломление и шум.

— Может продать их вместе с шерстью? — робко предложила я свой вариант.

— Овцы — это же не только шерсть, но и мясо. Твои, хозяюшка, молодые. По осени можно будет под нож пустить.

Проговаривал это Рул со спокойствием хищника, осознающего свое место в пищевой цепочке. Или с простой крестьянской философией, в которой всё должно быть полезно. Или работой своей пользу приносить или жизнью.

Тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Если жалко животинку, то добро пожаловать в вегетарианство или веганство, а если сочный стейк не вызывает отторжения, а только аппетит навевает, но нечего тут двойную мораль разводить. И каре барашка хочется слопать, и овечку, из которой его сделают, жалко. Делай, Маша, выбор ты или хищник или к травоядное.

— Я поняла, Рул. Спасибо, за совет, — поблагодарила нечисть, но говорила уже в пустоту. Мои помощники исчезли.

Зато у ограды появился Андрэ. В сгущающихся сумерках, поначалу, я даже не узнала его, испугалась и готова была нырнуть в дверь. Но парень подал голос.

— С кем ты разговариваешь, Мари?

— Молюсь перед сном, месье Андре, — вежливо ответила я, чувствуя себя чуточку виноватой.

Нет у меня опыта «вертеть» поклонниками. Да и бабушка воспитывала по принципу: «Дал слово — держи!», а я и на гулянку идти не собираюсь, и в соседнее село не поеду. Динамо…

— Гиль прибегал, сказал, что ты завтра со мной не поедешь. А жить как без припасов будете? — опершись на ограду так, что та печально скрипнула, спросил сосед.

— Оказывается, я не до конца разобрала нашу поклажу и запаниковала без причины, — оправдываясь «проблеяла» я — какая всё же гадость — это чувство вины. — Гильом, как оказалось, очень хозяйственный молодой человек, и запасся всем необходимым, — врала я напропалую. Говорит, что нужно старое прибрать, а потом уже новое покупать.

— Ну тут он прав… — неохотно согласился Андрэ, и продолжил с большим энтузиазмом: — я к пруду собрался. Пойдём со мной. Дети твои спят, поди, уже? Так и не заметят, что ты из дома ушла. Накинь что-нибудь потеплее, а то от воды прохладно будет, и пойдём. А то и так можно — я не дам замёрзнуть.

Ответить я не успела. За спиной скрипнула дверь и на крыльце лохматым привидением показался Гильом.

— Добрый вечер, Андрэ, — хоть и ворчливо, но вежливо, поздоровался мальчик, потом решительно взял меня за руку, и больше не сказав ни слова, увел в дом.