Из сборника "Рассказы о путешествиях"
Шрифт:
Она, однако, направила уже три настоятельные телеграммы в Рим, в "Ufficio Stampa" [60] , где нам должны подготовить этот документ.
— Синьорина, — возразил я ей по-итальянски, — у меня нет намерения посещать Рим.
— Вы должны это сделать, — возразила в свою очередь секретарша. — Рим осенью просто великолепен.
Я внес компромиссное предложение, что в таком случае снимаю свою заявку на проездную скидку, но она была неумолима:
— Итальянское правительство придает большое значение тому, чтобы вы увидели всю Италию!
60
Ufficio Stampa —
Ну, ладно. Мы приземлились в Неаполе, увидели его и умерли. После этого мы поехали на поезде в Рим, пока что за полную стоимость. Мы прибыли туда в три утра и попросили заспанного шофера такси отвезти нас в самый дешевый отель. Поскольку он понимал только по-итальянски, он привез нас в Гранд-отель "Маджестик", который мы можем от всей души порекомендовать всем нашим друзьям-миллионерам; это такой маленький постоялый двор, где самый дешевый номер стоит пятьдесят долларов.
Ну, ладно. В конце концов, должны же мы были где-то отдохнуть от бессонной ночи.
На следующее утро мы направились в управление. Я остановил проезжавшее такси и назвал цель с чувством собственного величия:
— Уфицио Стампа!
Спустя полчаса нас высадили перед Римским Форумом, просторным, необычайно впечатляющим местом (я имею в виду эти мерзкие руины).
Я попытался выяснить у шофера хотя бы маленький намек, указывающим на "Уфицио", не говоря уже о "Стампа", но поскольку он понимал только по-итальянски, мы продолжили поездку в направлении Болоньи.
На пути к этому сверхитальянскому индустриальному городу с нами произошло первое чудо: перед самой Сиеной наш автомобиль задержали дорожные полицейские, которые говорили пару слов по-французски, и сообщили нам, что итальянское выражение "Уфицио Стампа" означает не "Минстерство иностранных дел", как мы полагали, а "пресс-бюро", что, естественно, допускает различные толкования.
Мы извинились перед водителем за недопонимание и бодро повернули назад.
Итальянское министерство иностранных дел занимало свыше трехсот дней этой плодородной земли и было выстроено в поздне-муссолиниевском стиле из цельного куска мрамора.
Чтобы не тратить зря времени, мы обратились прямо к двум меченосцам-херувимам, охраняющих вход, и спросили их, где находится пресс-бюро. Один херувим так и стоял, как глухонемой, второй понимал только местный диалект, то есть итальянский.
К этому времени животворное средиземноморское солнце уже перешагнуло зенит, так что наши желудки начали издавать явственное урчание. Оно звучало, как разухабистое пение ямщика на неровной дороге. По этим мелодиям мы и нашли Уфицио.
Дружелюбный служащий встретил и с большим интересом выслушал наш пространный рассказ об удостоверении на особую скидку, которое должно нас тут ждать. К несчастью, единственный язык, которым он владел, был язык его матери, итальянки. Нам показалось, что в потоке его сплетенной из комплиментов речи снова и снова мелькало слово "subito" [61] , а больше ничего существенного мы не поняли.
Самая лучшая из всех жен не потеряла голову от такого неуважения и остановила служащего внезапным решением, сунув ему под нос наше пресс-свидетельство об аккредитации, отчего он радостно заулыбался и кроме того воскликнул пару раз: "Израиль! Израиль!".
61
subito — мгновение (итал.)
Затем он оставил нас в соседней комнате и вернулся с другим служащим, в котором мы сразу же признали еврея, поскольку у него были черные волосы и соответствующий говор с быстрой жестикуляцией, как у всех итальянцев. Мы были спасены. Вечный Жид обнял нас, потряс за плечи и ликующе воскликнул на безупречном иврите:
— Эйхман! Эйхман! [62]
Мы
62
Эйхман — Нацистский преступник, путем смелой операции выкраденный израильскими спецслужбами в Южной Америке (прим. пер.)
Вечный Жид погрузился в глубокие раздумья. Потом он сказал:
— Эйхман!
Это был далеко не удовлетворительный ответ, однако, к счастью, в этот момент появился директор Уффицио, элегантный, со светскими манерами тип с беглой итальянской речью. Он исследовал мое свидетельство об аккредитации в течение получаса, пробормотал что-то похожее на "уно моментино" [63] и скрылся со своими помощниками в соседнем конференц-зале.
К вечеру он вышел наружу и жестами обратился ко мне с речью, которой не было конца.
63
уно моментино — один моментик (итал.)
— Сэр, — прервал я его в конце концов и, как всегда в таких случаях, собрал все свои знания английского. — Почему вы говорите со мной по-итальянски, когда видите, что я не понимаю ни единого слова.
Однако, директор не понял ни единого слова, поскольку говорил только на итальянском.
И снова к нам на помощь пришел Вечный Жид:
— У нас же есть interpreti [64] , - воскликнул он и стукнул себя ладонью по лбу.
Это означало решительный поворот к лучшему, может быть, шаг к победе социализма уже в наши дни. Мы выскочили на улицу, шустро промчались через весь город и нашли в прилегающих лесах официального переводчика итальянского правительства, довольно молодого, хорошо одетого мужчину, который принял нас с общеизвестным итальянским гостеприимством. Он, несомненно, был интеллигентом, окончил университет в Падуе по курсу истории искусств, а также имел, как мы смогли установить, пересыпая разговор различными именами, прекрасное представление об итальянской литературе.
64
interpreti — переводчики (итал.)
Собственно, у него был только один недостаток: он не говорил ни на одном языке, кроме итальянского.
Через некоторое время я поделился с самой лучшей из всех жен своим раздумьем, не прыгнуть ли нам лучше через окно в этот прекрасный сад и не скрыться ли в темноте.
Моя супруга ответила неопровержимым аргументом, что семьдесят процентов — это, в конце концов, семьдесят процентов.
Я ощутил, как во мне поднимается жуткая ненависть к флорентийским соломенным сумкам.
Мы решили вернуться назад, к директору бюро Уфицио: кроме меня самого, еще и моя жена, служащий, Вечный Жид, переводчик и еще какой-то прибившийся к нам молодой человек, постоянно рассказывавший нам анекдоты на неаполитанском диалекте и при этом едва удерживающийся от смеха.
Придя в Уфицио, я подвинул к себе блокнот директора, нарисовал примитивную железную дорогу с облаками дыма над ней и дополнил графическое изображение следующим текстом: "70 % — giornalisto — prego".
Это, несомненно, пролило немного света на ранее совершенно темное дело.
Директор снова бросил свое "uno momentino", схватил издание конституции Республики в кожаном переплете и принялся учить ее наизусть. Между тем, неаполитанский рассказчик анекдотов вручил мне кипу формуляров, которые, как мне разъяснил переводчик, я должен заполнить на понятном, хорошо читаемом итальянском языке.