Из сборника "Рассказы о путешествиях"
Шрифт:
— На третий, профессор.
Мы уже считали, что все в ажуре, но чуть позже я допустил крупную ошибку. Когда мы снова появились в холле, нам попался навстречу еще один из членов комитета по встрече:
— Позвольте мне, профессор, познакомить вас с председателем моего личного секретариата, — сказал я, указывая на свою супругу.
К моему удивлению, упомянутый господин ограничился одним лишь беглым целованием руки, после чего отвернулся, заметно разгневанный.
Приемный советник Штайн, видевший эту сценку, поспешил к нам:
— Уж не обратились ли вы к этому господину с титулом профессор?
— Да.
— Б-же мой! Вы же его смертельно оскорбили.
— Но
— Поскольку он и в самом деле профессор…
Очевидно, мы слишком быстро решили, что освоились с австрийскими порядками и даже не подумали о том, что тут где-то еще могли быть люди, которые преподавали в университете и действительно являлись профессорами.
— Но как же я должен был его величать? — робко поинтересовался я.
— По меньшей мере, надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктор-доктор. Это абсолютный минимум.
Я немедленно поспешил к столь тяжело раненому мною с поклоном:
— Высокочтимый господин надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктор-доктор — как ваши дела?
— В порядке, — кивнул упомянутый, и его голос заметно потеплел. — Спасибо, профессор. Вы, очевидно, только недавно сюда прибыли, а?
— Вы совершенно правы, господин надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктор-доктор…
Наконец-то я избрал правильный тон. Это было несколько утомительно, однако, не без пользы, и я начал понимать, почему сейчас так много австрийцев чувствуют себя счастливее, чем перед войной. Через два дня я поймал себя на чувстве неприязни к людям, пропускавшим мои титулы доктора или профессора. Каждому свое, если позволите. Моя супруга, самая лучшая из всех жен, также ввела себе в привычку, всякий раз, когда речь шла обо мне, вплетать ненавязчиво "мой муж, старший литературный советник". Я же за это называл ее "доктор музыкологии" (играет же она немного на фортепьяно).
В титулах есть еще нечто такое, что невозможно отрицать. Сидишь, например, в холле отеля, видишь некоего юного профессора в униформе мальчика-лифтера с визиткой в петлице и слышишь, как он зовет:
"Профессора доктора Кишона к телефону, пожалуйста!".
Против такого и возразить нечего.
Можно позволить ему многократно пробежать по всему отелю и порадоваться этим выкрикам. А если есть настроение, можно и самому себя позвать подобными выкриками. Ничего удивительного, что у нас буквально разрывалось сердце, когда настал час нашего расставания со столицей Республики Австрия.
— Профессор, — обратилась ко мне жена, когда мы садились в самолет авиакомпании Эль-Аль, — как здесь было чудесно.
— Просто здорово, госпожа доктор, — сказал я, целуя ее руку. — Целую ручку.
Над Средиземным морем впал я в глубокий левантийский сон. Мне снилась сиятельная фигура кайзера Франца-Иосиф Первого в сверкающей, увешанной орденами униформе.
— Ваше величество, — трепеща, промямлил я. — Имперско-королевско-апостолическое величество… Всемилостивейший господин…
— Оставь эту белиберду, — прервал меня помазанник. — Зови меня просто Франци.
Пальтовые ведьмы
Весьма неблагоразумно посещать венские заведения общественного питания в холодное время года. И даже в прохладное время года. Совершенно точно говорю: в это время требуется пальто. И того, кто пренебрежет этим советом, подстерегает опасность, не говоря уже о многодневном приеме успокоительных таблеток.
Едва ты заходишь в кофейню, ресторан или какое-нибудь кафе, и входная дверь еще не захлопнулась, перед тобой, словно вырастая из пола, возникает
— Гардероб.
Это не то заклинание, не то проклятие. Оно парализует тебя мгновенно. Если таковое у тебя есть, сдирает с тебя старая ведьма пальто и тащит его в темный угол, где ты его снова получишь, только уходя из заведения, и только уплатив выкуп. Насколько велик выкуп, тебе никто не сообщит, однако выдача пальто сопровождается таким диалогом:
— Большое спасибо.
— Сколько с меня?
— Как обычно.
— Ну, и сколько это будет?
— Сколько вам будет угодно. Большое спасибо.
Хотел бы я видеть того, кто после этого осрамит себя разоблачением, что ему угоднее всего вообще ничего не дать! Ведьмы знают, что делают. Они принадлежат к тем неистребимым представителям венского уюта, равным которым нет на свете. Их острый взгляд вошел в поговорку, их бдительность находится в полярной противоположности дряхлости их членов. Никто не ускользнет от них. Ни одна муха не сможет пролететь внутрь заведения без того, чтобы прежде сдать пальто.
Я вспоминаю, как однажды во всемирно известном кафе Захера мы решили перекинуться парой слов с одним закадычным другом. Ведьма из персонала заслонила мне дорогу:
— Гардероб.
— Одно мгновение, — пропыхтел я, пробегая дальше (и надеясь убедить ее спешностью обстоятельств). — Мне только на секунду. Я тут должен только одну новость передать.
Ведьма меня даже не слушала. С удивительным проворством она снова встала у меня на пути и блокировала мою попытку обхода маневром, который в хоккее известен под названием "body check" [5] . Когда я вырвался, она перешла к американскому футболу, прыгнула на меня сзади и обхватила крутым таклингом [6] мои колени. Невозможно было поверить, что такая мускульная сила скрывается в столь тощих руках. После короткой рукопашной она уже держала мое пальто в одной руке, другой мгновенно выхватила одежную щетку из своей накидки и смахнула с меня следы борьбы, причем можно было снова услышать ее "спасибо". Затем она вручила мне номерок с выбитым на нем многозначным числом и исчезла.
5
body check — проверка тела на прочность (англ.)
6
таклинг — От англ. tackling (прибивание). Прием в американском футболе, предполагающий полную фиксацию противника (прим. пер.)
Я сунул номерок в карман, вошел в кофейню, крикнул своему сидящему неподалеку приятелю: "Оставайся тут до половины восьмого!", повернулся и несколькими мгновениями спустя стоял у чулана, в котором скрылась ведьма.
Она как раз искала там крючок для моего пальто.
— Позвольте, — сказал я. — И позвольте в последний раз.
Засим я вручил ей десять шиллингов [7] , будучи уверенным, что она после столь высокого по всем международным стандартам гонорара успокоится надолго. Она безмолвно взяла серебряную монету. Моя щедрость не произвела на нее никакого впечатления.
7
десять шиллингов — около 1 доллара (прим. пер.)