Из тени в свет перелетая
Шрифт:
Когда пьяную Инессу Донову уложили спать, Танечка Зотова при-легла на сундуке в прихожей, все, кто мог идти, - разбрелись, а кто не мог - залег на кухне и в комнате Лизы. Пустой осталась только комната Алисы, в нее не заходили даже самые пьяные...
Лиза вошла в комнату бабки. Перед зеркалом лежали ее бусы и пудра в мятой коробочке. И вдруг ясно, как будто бы это происхо-дило сейчас, Лиза увидела поляну Заельцовского парка, ранней осенью три года назад, Танечку Зотову, валяющуюся в листьях, полуголую Инессу в распахнутом клетчатом пальто и двух шабашников с руками в трещинах, как на больной коже...
–
Лиза обернулась. Он смотрел на нее мутным своим взглядом в упор, не отводя глаз, и Лиза поняла, что значит этот взгляд. Взгляд ласкового шабашника из Заельцовского парка.
– Вот тыi останься!
– сказала ему Лиза.
– "Вот тыi останься", - сказала она мне. Я даже сначала не поверил, так опешил. Ты представь: я и она!
– Перепало тебе, - сказал осветитель Сережа.
– Я остался с ней, а что мне не остаться. Она сама навязалась, ее никто не совращал... Я помог им с гардеробщицей, как умел, а за все надо платить. Всегда... Мы с ней прямо на месте гроба... Не знаю, как ей, а мне было не по себе. Она табуретки даже не отодвинула, прямо на них легла и сапоги снимать не стала. Мне-то что, не моя беда... Она мне говорит, говорит что-то, а ее аж всю дергает от отвращения...
– закончил он, и лицо его задрожало.
Лиза звонила в дверь Юговых.
– Митя, - позвала она ласково.
– У меня бабушка умерла. Я ее любила.
– Слышал, - ответил Димка Югов, слегка приоткрыв дверь.
– Вчера похоронили...
– Мать говорила, - отвечал Югов, стирая со щеки крем для бритья.
– Она сегодня в магазине пьяную Зотову видела. Зотова рассказала, что вы с тем актером на табуретках выделывали...
– Пожалей меня, - попросила Лиза.
– Ты извини, - сказал Югов Лизе.
– Мать тут пол моет...
– и закрыл дверь.
Прошло несколько лет.
– Ну и чем ты, Лиза, недовольна?
– спросила как-то весной Инесса Донова Лизу.
– Чем я недовольна, мама?
– Почему ты такая ходишь?
– Какая?
– Равнодушная. Тебе как будто ничего не надо! Ты из-за меня такая, да?
– Из-за себя...
– Меня, Лиза, все равно не переделать, а у тебя будет все! И слава другая, не местного масштаба. Ты, главное, на меня не оглядывайся...
У вокзала на площади сидели цыгане на узлах.
– Помада, девочки, очки...
– Очки, помада...
– лениво повторяли, прицепив на пояс за дужки дюжи-ну солнечных очков с зеркальными стеклами. Между узлами ползали грязноногие цыганята...
– Гадать будешь?
– спросила молоденькая цыганка, пытливо оглядев Ли-зу. Цыганка была в платке с блестками. Из-под платка на темный лоб выпала кудря.
– Не буду, - ответила Лиза.
– Тогда помаду купи или очки.
– Отстань, - отмахнулась Лиза.
– Что встала тогда у наших узлов? Иди давай!
Вокзал был с высокими сводами, как дворец.
– Скорый поезд двадцать три "Новосибирск-Москва" отправляется с первой платформы первого пути.
– Пассажирский поезд четыреста семь "Новосибирск-Сухуми" отправляется с шестой платформы четвертого пути.
– Пассажирский поезд семнадцать "Адлер-Владивосток" задерживается на час.
В
– Жуй давай, глотай!
– торопила бабка, придерживая чемодан свободной рукой.
За столом напротив стояли два постаревших совсем алкоголика Витя и Вова, пили "Жигулевское" с чебуреками. В центре зала стоял Ленин по плечи в золоте, рядом с аптечным киоском. В аптечном киоске были бинты, гематоген и пиявки в трехлитровых банках. Под Лениным с сеткой и су-мочкой сидела девушка лет двадцати, в шапочке с отворотом, с острень-ким носиком и расплющенной верхней губой.
– Ой, я вас где-то видела, - сказала она Лизе.
– Где?
– Вы ведь не местная, да?
– Вы перепутали, - сказала Лиза, собираясь уходить...
– Подождите, подождите!
– крикнула вдогонку девушка.
– Где тут у вас Оперный театр?
Лиза объяснила. Девушка проворно надела сумочку через плечо, схватила сетку с банкой яблочного повидла и побежала за Лизой.
– Я тут уже давно сижу, - торопливо рассказывала она.
– Меня сюда подружка взрослая из Казахстана заманила. Сказала, в театральное будем поступать, в актрисы пойдем! Мы с ней приехали в общежитие к ее знакомым. Два дня там пожили, а на третий она меня бросила. "На вокза-ле, - сказала, встретимся или у Оперного театра, через три дня..." Уж я натерпелась в их общежитии...
– Так поезжай домой, - сказала Лиза.
– Далеко больно. В Казахстане. Я сама из Небедаги.
– Ну ты все равно купи билет и поезжай!
– У меня денег совсем нет, - сказала девушка.
– Все в общежитии ук-рали... А вы гуляете, да? Можно я с вами?
– Можно.
– Меня Ира звать, - оживилась девушка.
– А у вас лицо такое доброе-доброе. Я как вас увидела, сразу поняла, что вы меня одну не бросите. У вас в городе все такое незнакомое...
– А домой ты не поедешь?
– спросила Лиза.
– Так у меня все равно денег нет, - ответила Ирочка из Небедаги. Но потом подумала и сказала: - Поеду, конечно, вот только подружку найду!
– Ну ладно, - сказала Лиза.
– Счастливо тебе найти по
дружку!
– Вы домой, да?
– не унималась Ирочка из Небедаги.
– Мне так кушать хочется. Два дня ничего не ела! А вы такая вся добрая, что прямо слов нет! Давайте к вашему дому вдвоем подойдем, и вы мне хлебушка кусочек на улицу вынесете...
Лиза всю дорогу не могла отвязаться от своей попутчицы, она торопливо шла вперед, за ней чуть позади, отставая где-то на полшага, семенила Ирочка из Небедаги. Она была ниже Лизы на голову, она вставала на цыпочки, тянулась к самому ее уху и что-то торопливо шептала, со стороны казалось, что-то очень веселое...
Когда они пришли на Ельцовскую, Ирочка из Небедаги попросила жалостливо:
– Я пойду подружку поищу, а у вас сумочку оставлю дома, можно?
За сумочкой она вернулась ночью, в половине первого.
– Я не нашла подруги, - сказала она и зарыдала, закрывшись руками. Мне негде ночевать!
– А где ты ночевала раньше?
– спросила Лиза.
– Пусть девочка ночует у нас, - вступилась Инесса Донова.
Ирочка из Небедаги с надеждой посмотрела в просвет между пальцами на Инессу Донову.