Из тьмы

Тертлдав Гарри

С точки зрения логики, это имело прекрасный смысл. Логика, однако, не имела здесь никакого отношения ни к чему. Краста снова разрыдалась.

Упряжка единорогов, напрягая все силы, тащила мертвого дракона по улице перед многоквартирным домом, где Талсу и его семья остановились в эти дни. Дракон был раскрашен в слишком знакомые Алгарве зеленый, красный и белый цвета. Глядя вниз на медленно проплывающего мимо огромного мертвого зверя, Талсу заметил: “Впервые за долгое время мы увидели эти проклятые цвета в Скрунде”.

“Пусть

это будет последним”, - сказал Траку из соседнего окна. “Я просто рад, что он упал посреди рыночной площади и не разрушил больше никаких зданий при ударе”. Его отец откашлялся, но в конце концов не плюнул на дракона.

Елгаванцы на улице проявили меньше сдержанности. Маленькие мальчики - и несколько мужчин и женщин - выбежали с тротуара, чтобы пнуть дракона и замолотить по нему кулаками. Некоторые из них действительно плевали, не столько на дракона, сколько на саму Альгарве.

Когда дракон пролетал мимо, Талсу начал смеяться. “Ты только посмотри на это?” - сказал он, указывая. “Ты только посмотри на это?” За упряжкой мускулистых единорогов, тащивших дракона, появился единственный осел, тащивший мертвого альгарвейского драконьего летуна. Люди бросились вперед, чтобы надругаться и над его трупом. Оно уже выглядело гораздо более изношенным.

Отец Талсу сказал что-то зажигательное об альгарвейцах в целом и о драконьем полете в частности. Из кухни мать Талсу произнесла укоризненным тоном: “Так не принято разговаривать, дорогая”.

“Мне жаль, Лайцина”, - сразу же сказал Траку. Он повернулся к Талсу и продолжил более спокойно: “Мне жаль, что это случилось не со всеми блудливыми ублюдками, не только с этим. Они, черт возьми, это заслужили”.

Он был недостаточно спокоен. “Траку!” Сказала Лайцина.

“Да. Да. Да”. Отец Талсу скорчил кислую мину и отвернулся от окна. “Я, пожалуй, вернусь к работе. Не похоже, что мне здесь позволят делать что-то еще ”.

“Я тоже это слышала”, - возмущенно сказала Лайцина. “Если ты не можешь сказать что-то, не заставляя воздух вокруг тебя пахнуть уборной, тебе действительно следует найти лучший способ выразить себя”.

“Вырази себя!” Брови Траку довольно ясно сказали, что он думает о мнении своей жены, но он не пошел против этого, по крайней мере, вслух он этого не сделал.

Вместо этого он сел перед парой брюк, над которыми работал. Все детали были вырезаны. Он проложил нитки по всем швам и продел небольшую часть шитья вручную. Теперь он пробормотал заклинание, используя закон подобия. Нитка, которую он протянул, извивалась, как будто внезапно ожила, становясь похожей на идентичную нитку, которую он уже сшил вручную. В мгновение ока все швы на брюках были закончены.

Траку поднял их и осмотрел. Талсу одобрительно кивнул. “Это очень хорошая работа, отец”.

“Неплохо, неплохо”. Траку выглядел довольным собой. Он никогда не жалел, когда его хвалили.

А затем, возможно, опрометчиво, Талсу спросил: “Разве заклинание, которое ты использовал, не было

тем самым, которое ты получил от того альгарвейского офицера? Оно намного проще в ручной работе, чем те, что у нас были раньше”.

“На самом деле, так оно и было”. Траку сделал паузу, на его лице появилось еще одно выразительное выражение. “Ладно, будь оно проклято. Рыжеволосые - умные ублюдки. Я никогда не говорил, что это не так. Хотя это не значит, что они менее ублюдочные ”.

“Нет, это не так”, - согласился Талсу.

Траку продолжил свой методичный, кропотливый осмотр брюк. Наконец, он неохотно кивнул в знак удовлетворения. “Полагаю, эти подойдут”. Подумав, он бросил брюки Талсу. “Они идут к Крогзму, торговцу оливковым маслом, в южной части города. Он заплатил двадцать задатков и все еще должен нам еще двадцать. Не позволяй ему оставить товар себе, пока не получишь серебро - в монетах короля Доналиту, имей в виду.”

“Я родился не вчера и даже не позавчера”. Талсу аккуратно сложил брюки, которые бросил в него отец. “Ты не должен обращаться со мной так, как будто мне три года”.

“Нет, а?” Траку усмехнулся. “С каких это пор?”

Талсу не удостоил это ответом. После того, как он проделал такую приятную работу по их складыванию, он сунул брюки под мышку, не заботясь о возможных морщинах, которые он мог вызвать, хотя они были шерстяными, которые не так легко мнутся. Он широким шагом - почти ураганом - вышел из квартиры. Его отец снова усмехнулся как раз перед тем, как закрыть - почти хлопнуть - дверью. Если бы этот смешок раздался на секунду раньше, он бы захлопнул дверь. Как бы то ни было, он спустился вниз и вышел на улицу, задрав нос.

Он пошел прочь от мертвого дракона и драконьего полета, а не за ними. Он был бы не прочь пнуть труп альгарвейца, но он был настроен доставить брюки Крогзму, забрать деньги и как можно быстрее вернуться на квартиру. Я покажу ему, что знаю, что делаю, подумал он. То, что нечто подобное могло быть тем, что Траку имел в виду, никогда не приходило ему в голову, что, вероятно, было к лучшему.

Благие намерения отошли на второй план, поскольку благие намерения имеют обыкновение поступать. Колонна куусаманцев брела на запад через Скрунду. Пока они не прошли, Талсу, как и всем остальным, приходилось ждать. Люди воспринимали ожидание не лучше, чем обычно. Кто-то позади него в толпе пожаловался: “С таким же успехом мы могли бы все еще быть оккупированы альгарвейцами”.

“Чепуха”, - сказал кто-то еще. Талсу думал, что скажет первому оратору, каким тот был дураком, но он этого не сделал. Вместо этого он продолжил: “Альгарвейцы никогда не тратили наше время на подобную чепуху”.

“Это верно”, - сказала женщина, в ее голосе не было ничего, кроме возмущения. “Моя кошка становится голоднее с каждой минутой, и вот я здесь, застряла на дороге из-за всех этих проезжающих мимо иностранцев”.

Талсу закатил глаза. Силы свыше! подумал он. Мы больше не заслуживаем быть самими собой хозяевами. Мы действительно не заслуживаем.