Из тупика
Шрифт:
Хасмадуллин закинул сзади звериную лапу, сдавил Комлева хваткой под горло и потащил вдоль длинного коридора.
Мимо проходила секретарша, посторонилась:
– Мазгутик, кого это ты потащил?
– Самого главного... Добрались!
Комлева не убили. Небольсин встретился с ним еше один раз, но уже в другом месте...
Не дай бог никому такой встречи!
* * *
Женька Вальронд спросил у Спиридонова:
– Вы и есть эта самая ВЧК?
– Да. Что вам, гражданин, надобно?
Мичман сел, не дожидаясь приглашения.
–
Спиридонов потянул на шинели своей пуговицу: пора пришить.
– Гражданин, - сказал, - или дело, или выматывай! Вальронд закинул ногу за ногу. Носок мичманского ботинка еще хранил блеск, но подошва была отбита начисто и болталась длинным, несуразным языком, усеянным изнутри гвоздями-зубьями.
– Я взволнован, - признался мичман.
– И должен объяснить вам все по порядку...
– Давайте по порядку, - согласился Спиридонов. Женька Вальронд глубоко вздохнул и начал с чувством:
– Весной этого года я провожал одного покойника, слишком для меня дорогого, на кладбище. Была чудесная погода, и душа ликовала в предвкушении близкой выпивки...
– Прошу конкретнее!
– остановил его Спиридонов.
– Вот вы, большевики, не терпите лирических отступлений. А ведь это очень важно.
– Некогда, - сказал ему Спиридонов.
– Понимаю. Тогда лирику отодвинем.
– Вальронд поднялся и шаркнул по полу оторванной подошвой.
– Предлагаю себя Советской власти в качестве кадрового артиллериста. Бог все видит: я, ей-ей, был неплохим плутонговым на крейсере.
– Садитесь.
– И Спиридонов усмехнулся забавности этого молодца, - Чем, - спросил он, - вы руководствуетесь в своем желании служить Советской власти?
– Исключительно декретом Ленина.
– Так. А что вы делали в семнадцатом, мичман?
– Да как сказать...
– смутился Вальронд.
– Семнадцатый год я посвятил одной немолодой женщине. В толстой книге "Весь Петербург" она значилась как почетная гражданка Санкт-Петербургской губернии.
– Точнее?
– Можно и точнее: я охранял ее имущество от засилия диктатуры пролетариата...
– А ты, мичман, весельчак, - прищурился Спиридонов и подумал: "Мы, наверное, одногодки".
– Почему же не обратился ты в губком? В военком? А сразу ко мне?
– Честно?
– Только так и надо.
– Хорошо. Скажу честно. Я решил заглянуть в пасть самого страшного зверя - прямо к вам. Если меня уж и здесь не расстреляют, дальше я как-нибудь и сам выгребусь...
Спиридонов громко расхохотался:
– Это действительно честно сказано... Только вот, товарищ, моря у нас здесь нету. Артиллерии кот наплакал. Да и скажу на твою честность не менее честно: сбежишь ведь!
– Кто?
– Да ты и сбежишь от нас, мичман.
– Куда?
– На Мурман... как и все... к англичанам! Там тебе и море, там тебе и артиллерия. А я тебе даже закурить
Женька Вальронд поспешно стал расстегивать китель.
– Если ты такой бедный, - сказал, - так я тебе дам закурить.
– И потянул из-под кителя длинный шнур аксельбанта, перевитый золотой канителью.
– Кстати, такой кнут видели?
– спросил.
Спиридонов хлобыстнул жгутом аксельбанта по столу.
– Много вас таких, - ответил раздраженно.
– Место получат, паек наш едят, а с первым выстрелом - бегут... к своим!
– Бывает и такое, - поддакнул ему Вальронд.
– Но вот этот кнут я носил как раз на Мурмане, будучи флаг-офицером связи. Следовательно, я уже имел место. Имел шикарный паек. Но бежал-то я в обратную сторону. И, если хочешь знать правду, то первый выстрел по англичанам - за мной! Вот, полюбуйся...
И он расправил перед Спиридоновым удостоверение, подписанное генералом Звегинцевым, а там было сказано: мичман Е. М. Вальронд командирован флагманским артиллеристом на батареи острова Мудьюг, что расположен на подходах к Архангельску, в личное распоряжение адмирала Виккорста...
– И какое задание?
– спросил Спиридонов, напрягаясь.
Ответ Вальронда поразил чекиста:
– Когда британская эскадра пойдет на Архангельск, я должен сделать так, чтобы батареи ни разу не выстрелили.
Спиридонов с минуту сидел молча. Резко встал. Взрезал ножом буханку хлеба. Огурец выложил. Два яйца вареных. Соль развернул в бумажке. Подумал - и вытянул из-под стола бутылку с мутной самогонкой.
– Такую марку пьешь?
– спросил.
– Чем богаты, тем и рады... Ну, а теперь ешь-пей и рассказывай, как до нас добрался. На Мурмане все уверены, что ты отбыл на Мудьюг?
– Да. Отбыл на Мудьюг. А как добрался... смотри!
– И с гордостью показал оторванную подошву.
– За Кандалакшей мосты уже взорваны. Щебенка острая. Где пешком, где на кобыле, где на подкидыше. Вот добрался. И... что я вижу?
– Вальронд взялся за бутылку.
– Русский "мартель", просто не верится... обожаю! А ты, отец-чекист, не ковырнешь со мной за компанию?
– И ковырнул бы. Да, понимаешь, некогда.
– Понимаю. Стоишь на страже ревбдита.
– Что это такое?
– Революционная бдительность. Сокращенно! Ваше здоровье...
Не чинясь, Женька Вальронд съел огурец и два яйца, оставив Спиридонова на весь день голодным. Так же исправно осушил полбутылки, но оставался трезв, аки голубь.
– Здоров пить, - заметил Спиридонов.
– Привычка флота. Мы несгибаемые люди... Хочешь анекдот?
– Валяй. Только повеселее.
– Зима в Кронштадте сто лет назад - не приведи бог! И вот доблестные офицеры флота, сильно тоскуя, решили выпить все вино, какое было в Кронштадте. И выпили... за одну ночь! Весь зимний запас вина! После чего участники этой героической пьянки получили особые ордена и стали "кавалерами пробки".