Из тупика
Шрифт:
Вдоль всей Кузнечихи долго высматривали лодку, чтобы переправиться в Соломбалу, где Павлухин надеялся на матросов или на Мишу Боева - помогут. Вальронд же настаивал на свидании с Дрейером, но Павлухин справедливо решил, что Дрейер вряд ли остался с белыми в Архангельске. Лодки для переправы, однако, не нашлось. Сами не заметили, как очутились среди крестов и надгробий чистенького лютеранского кладбища. Осторожно вышли за ограду и оказались на улочках Немецкой слободы, - это уже Архангельск.
–
– А я жрать хочу, - отозвался Павлухин.
Итак, сами того не желая и даже боясь этого, они попали в Архангельск, но Соломбала лежала за рекой Кузнечихой, и пройти через весь город было рискованно: сцапают. Вальронд снова затянул Павлухина за ограду кладбища. Сначала он присел, а потом и лег - прямо на могилу коммерции советника фон Шмутцке, закрыл глаза.
– Поспим до вечера, - предложил, - а когда стемнеет...
Надгробная плита, чуть-чуть поросшая мягким мохом, казалась ему такой удобной, так хорошо ее прогрело солнышком, век бы лежал, не вставая... И, закрыв глаза, мичман стал задремывать. Наисладчайше!
– Ну, это маком, - тянул его с могилы Павлухин.
– Надо что-то делать. Вставай, мичман, нашел время дрыхнуть. Будем искать.
– Ищи. Ты же партийный. У тебя должны быть связи.
– Есть связи, и Мишка Боев, и Карл Теснанов... Неужели так уж всех переарестовали? Пойдем, - решился Павлухин.
– Нарвемся коли, так я буду палить, живым не сдамся. А ты - как хочешь...
– Разговорчики, - потянулся Вальронд, вставая с могилы.
– Эх ты, энтузиаст! Надо выбираться сразу на юг - к армии...
Немецкая слобода - тихая. Прохожих немного: мир обывателей и контор. Прошел сводный патруль: чехи, англичане, русские. Посмеялись над Вальрондом, одетым странно, и миновали без задержки.
– Я, кажется, становлюсь смешон, - оскорбился мичман. Сзади - крик, хриплый, пропитый:
– Господин Вальрондов, стойте-кось!
Рывком вжался в забор, в руке Павлухина блеснул наган-За ними, не спеша переставляя ноги обутые в теплые валенки, шаркал по деревянным мосткам дворник. Обратился он к Павлухину:
– Господин Вальрондов, вас просют...
– А кто это его просит?
– спросил Павлухин, озираясь.
– Барыня просют. Сама собой - просто объедение барыня... Вадбольская встретила их стоя посреди комнаты; из жесткого воротника фасона "медичи" поднималась ее стройная шея; где-то за стенкой стрекотала швейная машинка, и печально пела швея:
Уеду я в Норвегию,
Поплачу у елей,
Не нежили родители
Нет неги от людей...
Тонкая улыбка тронула губы молодой женщины.
– Я видела вас обоих у окна. И по тому, как вы вели себя при встрече с патрулем, я поняла... Я поняла то, чего не понял
– Услуга, мичман, за услугу... Итак, куда вам надобно?
Вальронда скрутило от стыда перед красавицей.
– Я не совсем презентабелен сегодня, - сказал он, покраснев.
– И мне не совсем-то удобно перед вами...
Он посмотрел на Павлухина:
– Гась-падин паль-ковник, куда нам надобно?
– Да хоть в Соломбалу, - мрачно ответил Павлухин, прощая и "гасьпадина" и "пальковцика".
Он думал о Женьке так: "Дурит? Или... хитрит?"
– Всего-то?
– усмехнулась женщина и показала рукой на двери, чтобы они прошли в соседнюю комнату.
Там Павлухин шепотком спросил мичмана:
– Кто такая?
– Белогвардейская дамочка.
– Сдурел?
– Да нет...
Их покормили, и - отчаянные - они долго отсыпались в обнимку. Держа в руке керосиновую лампу, Вадбольская разбудила их вечером своим певучим голосом:
– Пора вставать, молодые люди...
– И сказала потом: - Напротив таможни вас ждет катер. Сейчас темно, идите прямо к реке...
Они вышли на улицу.
– Давай, - сразу напрягся Павлухин, - мотаем в лес.
– В лес? Зачем?
– Как же! Приди к таможне - там и схватят... Бежим!
Вальронда в темный лес было не заманить.
– Знаешь, - сказал он, - лучше дойдем до таможни, и если катер на месте... Чего же тогда бояться?
Внизу, на темной воде, качался катер, забранный капотом из парусины. Возле мотора возился неизвестный. Он ненароком поднял голову, разглядел две подозрительные тени и сказал:
– Быстро... под капот!
И сразу завел мотор - полетела вода за кормой. Сидя в потемках, они видели только пенный разворот катера и фигуру человека, лица которого было не разглядеть. Пахло керосином и рыбой.
– Куда катишь?
– зашипел Павлухин, хватаясь за наган. Вальронд глянул: огни Соломбалы, отражаясь в воде, мягко колебались уже вдали, - катер выходил на середину реки и шпарил далее. Неизвестный нажал стартер, и вода взбурлила похлеще.
– Убери, дурак!
– сказал он.
– Поворачивай!
– грозился наганом Павлухин.
– Сиди, сиди... Ты малый горячий. Да толку-то что? Вальронд схватил Павлухина сзади за бушлат, рванул на себя, и матрос плюхнулся на засаленную банку, всю в рыбьей чешуе.
– Тихо, комиссар... Товарищ, вы куда нас доставите?
– А вам куда хочется?
– спросил неизвестный.
– Да мы надеялись на Соломбалу.
– Вам там нечего делать, - ответил катерник.
– Вон, видите, один уже такой плывет... прямо в Соломбалу!