Из тупика
Шрифт:
– Товарищ командир, пройдемте... до отделения!
Следом за Вальрондом тронулась и Даша.
– Придумай хоть оправдание, - шепнула она.
– Уже придумал: лев напал на тебя, а я вступился...
Даша простояла на улице, пока Вальронда не выпустили из милиции. По лицу его она поняла все.
– Чист, командир?
– Аки голубь. Обработали. До конца месяца... А ведь еще сегодня утром у меня было полтора миллиона!
– Теперь моя очередь тратиться, - сказала Даша.
– Что ж, начинай теперь ты...
– Но вот беда:
Безденежные и молодые, они стояли на снегу. Вдалеке виднелся частокол мачтовых штыков, словно воздетых для боя. Над Соломбалой дымно несло из труб, изгарь доков оседала на льду реки, а здание флотского полуэкипажа приветливо светилось огнями: там ужинали матросы.
Даша застегнула ему воротник шинели, и по тому, как неудачно были пришиты крючки, она догадалась, что здесь не было женской руки, - моряк молод, и женщины у него нету.
– Не будем стоять, командир. Хочешь, пойдем ко мне и будем пить чай...
– Еще бы не хотеть!
– подпрыгнул Вальронд.
– Если уж признаться по чести, то я только и жду, чтобы меня пригласили...
* * *
Та же улочка Немецкой слободы, заметенные пышным снегом заборы, тишина переулков и скрип снега под ногами. Все тот же старый дом с палисадником, и светятся в глубине двора зеленые абажуры.
– Прошу.
– Он пропустил Дашу впереди себя на крыльцо. Даша долго не могла попасть ключом в скважину замка.
– Всегда с ужасом открываю, - говорила она.
– Прошу не пугаться, если для начала я займусь домашней уборкой. Удивительный запас энергии у моей дочери...
В комнатах было тепло, так приятно было сложить перчатки перед зеркалом. Навстречу матери выбежала девочка - со словами:
– Мама, ты не ругайся сегодня - я уже все убрала.
– Тем хуже для меня...
А за стеною журчала швейная машинка и бедная швея пела:
Вкупе брак, вкупе гроб,
Вкупе кляч, вкупе смех.
Вкупе жизнь без хвороб,
Непохожая на всех...
Вальронд заметил, что девочка сильно выросла, и нежно провел ладонью по ее льняным волосам.
– Тебя, если не ошибаюсь, раньше называли Клавой?
– Да. Клава!
– Вот видишь, какое у тебя чудесное имя... А как прикажешь называть тебя по батюшке?
– Евгеньевна, - ответила девочка, и Женька Вальронд чуть не отдернул руку от ее головенки, как от огня.
Прищурившись, он стоял, прислонясь к косяку двери, и следил, задумчивый, как Даша накрывает на стол к чаепитию. Потом сказал - громко, со смыслом:
– Это неплохо твоя мама придумала. Твоя мама умница: она умеет предугадывать события в своей жизни заранее... А что, если, Клавочка, ты будешь называться так Клавдия Евгеньевна Вальронд? Скажи, девочка, тебе это нравится?
– Очень, - ответил ребенок.
– Мне тоже нравится. Это неплохо звучит...
– И он с удовольствием повторил: - Клавдия Евгеньевна Вальронд! В этом действительно что-то есть... У меня с тобой, Клавочка, будет на эту тему разговор особый.
Лицо Даши оставалось
– Садись, командир. Что есть - то есть, в магазин не побегу.
Потом, уже после чая, когда стрелка часов подбегала к полуночи, а утомленная дневным разбоем Клавочка крепко спала на диване, румяной щекой на подушке, Даша сказала:
– Я тебя провожу, командир. До набережной.
Вальронд распетушился, - на всю морскую мощь:
– Я не тот мужчина, который позволит женщине провожать себя!
Но Даша уже сунула в пальто браунинг:
– А я не та женщина, которую провожают мужчины...
...Сыпал мягкий снежок. Обоим было очень хорошо. Лысенький Ломоносов, весь в снегу, стоял перед исполкомом, величаво играя на классических цимбалах.
– До чего же мне не нравится этот Ломоносов!
– Он никому не нравится, - ответила Даша.
– Но зато классика. Работы Мартоса... Для музея - хорошо, для Архангельска - плохо!
– Мне нравится Ломоносов иной, - сказал Вальронд.
– Какой же?
– Без цимбал. С дубиной в руке он догоняет академика Шумахера, чтобы побольней лупануть немца по хребту.
– Ты очень буйный, командир. Тебя послушаешь, так одни калибры, дюймы, пороха и дубины... Тебя надо пригладить! Чтобы ты стал нежный и каждый вечер играл на цимбалах!..
Наступила пора прощаться - на снегу, на ветру. Даша разглядывала рваный палец своей перчатки и ждала, что он ей скажет...
– Я считаю, Даша, - .сказал Вальронд, не откладывая дела в долгий ящик, - что лучше меня вам никого не найти... Пожалуйста, я тебя очень прошу: подумай обо мне сегодня...
Резко повернувшись, она пошла прочь от него. "Обиделась?" Нет, не обиделась... Обернулась и помахала рукой.
– Я подумаю!
– ответила издалека и убежала (как девочка)...
Вальронд вытер лицо снегом и пошел на корабль в Соломбалу. Прямо через лед реки - прямо на дивизион.
А она пусть думает. Пусть она думает теперь всю ночь...
Пусть она не спит до утра - и думает. Все равно - лучше ей ничего не придумать!
* * *
Женька Вальронд оказался на редкость хорошим мужем. Он вошел в семейную жизнь отличным хозяином и отцом. Они прожили вместе только четыре года - четыре года, как один день, как один вздох, как один ликующий возглас...
Комдив Е. М. Вальронд умер от лютой астмы, которая развилась как следствие отравления газами у водопада Кивач.
Алмазна сыплется гора
С высот четыремя скалами,
Жемчугу бездна и сребра
Кипит внизу...
Вечный водопад прошумел и затих навсегда. Его похоронили на скромном соломбальском кладбище, неподалеку от могилы известного полярного морехода Пахтусова.
С могилы комдива открывался чудесный вид: качались мачты кораблей, а по вечерам на тонких реях загорались огни, такие уютные и такие зовущие всё вдаль, в моря, в туманы...