Из зарубежной пушкинианы
Шрифт:
Неизвестное письмо Гоголя
В конце 1844-го и начале 1845 года Гоголь жил у Жуковского во Франкфурте. 14 января 1845 года Гоголь приезжает из Франкфурта в Париж, где гостит у Александра Петровича Толстого. Небывало острый приступ болезни побуждает Гоголя вернуться во Франкфурт для лечения на водах. В своем письме 13 января 1845 года Жуковский пишет Гоголю: «На Вашем месте я не остался бы в душном Париже пить ядовитую микстуру из испарений всех французов, а сел бы в дилижанс… и возвратился бы опять во Франкфурт, где Копп [врач Жуковского] определил бы дальнейшие действия». Весной 1845 года Гоголь возвращается к Жуковскому и лечится на водах в Гомбурге. Он переживает один из самых острых кризисов, потрясших его духовные и физические силы. В июне или июле Гоголь сжигает первый вариант второй части «Мертвых душ». Воды Гомбурга
«Гамбург, май 1828.
Уведомляю Вас, что отъезд мой отстрочивается еще на одну неделю. Недостает духа уехать с Вами не простившись, хотя на весеннее путешествие и дорогу как на единственно мне помогавшее доселе средство была одна моя надежда… Но надеяться следует на Бога. Прошу Вас попросите нашего доброго священника в Париже отправить молебен о моем выздоровлении. Отправьте также молебен о Вашем собственном выздоровлении. Бог да хранит Вас. Я уверен, что Вы и это письмо мое получите в Париже, потому что, вероятно, успели вновь отложить и без того отложенный (нрзб) отъезд Ваш. Ваш Н. Гоголь».
На конверте: «Его сиятельству графу Александру Толстому, Париж, Рю де ля Пэ, 9, Отель Вестминстер».
Я держал в руке письмо Гоголя, небольшой плотный лист бумаги, и смотрел в распахнутое окно. Сеялся мелкий дождь. С библиотечного двора доносился острый тревожный запах весенней зелени. Я подумал о Рю де ля Пэ, ведь это в двух шагах отсюда, у площади Оперы. Как все близко и неожиданно. Сто сорок лет назад здесь стояла такая же весна и цвели каштаны. Больной Гоголь надеялся на «весеннее путешествие и дорогу». Вспомнились строки из «Мертвых душ», написанные тоже вдали от России, в Риме. «Боже! Как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!..»
Дорога была спасением. Но Гоголь все откладывал и откладывал свой отъезд. Он не уехал и через неделю. И только в начале июля, когда к нему присоединился А. П. Толстой, он покинул Франкфурт и по совету врачей уехал в Карлсбад. Время и там не стерло его следы. Но об этом будет рассказано в следующем эпизоде, который я назвал «Вояж „Пиковой дамы“».
Вояж «Пиковой дамы»
Рассматривая в гостях у доктора Нейдла гравюру с изображением старого Карлсбада, я живо представил себе эту сцену. Карлсбад в 1762 году. В ущелье со склонами, поросшими буком и елью, бурлит Тепла. Плотный туман от горячих гейзеров стелется над речкой и скалистыми берегами. Вдоль вытянувшегося змеей ущелья стоят нарядные деревянные дома, стены которых окрашены крест-накрест в красную, белую и коричневую полосы. Их островерхие черепичные крыши будто прорезают навес скал. Раннее утро. Светает. В окнах одного из домов на набережной еще горит свет. За большим столом при свете оплывших догорающих свечей играют в карты. Русский офицер уверенно ставит на карту целое состояние и выигрывает. Банкомет лопаткой сгребает к нему груду золотых монет. Вторая карта — снова выигрыш. Но вот он загнул третью, пиковую даму, и она оказалась битой.
Что это, сцена из «Пиковой дамы»? Но как Германн попал в Карлсбад? И хотя Пушкин писал о своем герое, что «он хотел в открытых игрецких домах Парижа вынудить клад у очарованной фортуны», действие «Пиковой дамы» происходит на берегах Невы, а отнюдь не у маленькой горной речки Теплы. Все станет ясно, если рассказать о небольшом историко-литературном исследовании, начало которому было положено в Карловых Варах в старом доме на Садовой улице.
Каждый, кто пил целебную карловарскую воду, знает эту улицу. Она круто поднимается вверх от берега Теплы, от знаменитой Железной галереи, напротив которой в 1845 году жил Гоголь. Вдоль Садовой уютные старые дома конца прошлого века, и что ни дом — то памятная доска. Вот доска в честь Петра I, посетившего Карлсбад в 1711–1712 годах, а вот доска в память живших здесь писателя Гашека и композитора Яначека. Между ними знакомый подъезд с тяжелой скрипучей дверью. Я поднимаюсь на самый верх, зная, что на площадке последнего этажа меня уже поджидает очень старый человек, улыбающийся мягко и немного грустно. Доктор Нейдл пропускает меня вперед, и я оказываюсь в небольшой двухкомнатной квартире, заваленной книгами и рукописями. Непонятно, где спит и ест хозяин. В комнатах — устоявшийся запах книг, кофе и угля.
Доктор Карел Нейдл — старожил и историограф Карловых Вар.
Ныне «Карлсбадский альманах» — библиографическая редкость. Доктор Нейдл является счастливым обладателем всех двадцати шести томов. Другая достопримечательность его библиотеки — оригинальное издание списков путешественников, приезжавших на лечение в Карловы Вары в XIX веке (Karlsbader Badeliste[18]). Просматривая как-то эти списки за 1845 год, я нашел под номером 2371 сообщение о прибытии 20 июля Гоголя. Согласно этой регистрации, «г-н Николай фон Гоголь из Москвы, штатский, прибыл без сопровождающих лиц и остановился в доме Russia на Егерштрассе». Через несколько страниц я нашел сообщение об отъезде Гоголя 15 августа 1845 года в Есенские Лазни. Между прочим, точная дата приезда Гоголя в Карлсбад ранее не была известна. В своем письме Н. М. Языкову из Карлсбада, датированном 25 июля, Гоголь пишет: «Сегодня седьмой день, как начал пить воды». Видимо, считая дни, Гоголь ошибся. И хотя лечил Гоголя доктор Флеклес (это имя Гоголь сообщает Жуковскому 24 июля в своем письме из Карлсбада), несомненно, Жан де Карро был знаком с Гоголем и впоследствии делился своими воспоминаниями с Вяземским.
А вот еще интересная подробность, почерпнутая из тех же списков. В 1874 году в Карлсбаде побывал полковник А. А. Пушкин, старший сын поэта, с женой Софьей Александровной.
Среди всех этих интересных «мелочей» одна находка показалась мне неожиданной и даже загадочной.
Как-то, сидя в гостях у Карела Нейдла и просматривая том «Карлсбадского альманаха» за 1853 год, я нашел под номером XXI заметку Жана де Карро с интригующим названием «La Dame de Pique» (Пиковая дама). Вот отрывки из этой небольшой заметки в переводе с французского: «Хотя Гораций благословляет поэтов и художников дерзать во всем, можно только удивляться тому, что такой известный французский академик, как Эжен Скриб, задумал поставить в Париже комическую оперу „Пиковая дама“, третий акт которой происходит в 1762 году в Карлсбаде, в некоем игорном доме. Премьера этой оперы состоялась в Париже 28 декабря 1850 года в театре „Opera Comique“. Музыка Ф. Галеви, члена Академии.
Действие „Пиковой дамы“ происходит в конце правления Петра III. Первый акт во дворце в Полоцке, русском городке на границе с Польшей; второй — в окрестностях Полоцка и третий — среди карлсбадской богемы, в игорном доме.
Выбор нашего курорта для сцен азартных игр более чем оригинален, так как ни наша история, ни наши традиции не допускают и мысли о существовании подобных игорных домов… Наше правительство, слава Богу, их строго запрещает… Правда, императорских декретов против азартных игр не существовало до 1784 года, они возобновились в 1804 году… Я освободил себя оттого, чтобы изложить план и сюжет „Пиковой дамы“ из опасения не быть понятым в Карлсбаде…»
Оставим в стороне недовольство врача Жана де Карро выбором места действия третьего акта оперы. Однако жаль, что возмущенный автор заметки, написанной 130 лет тому назад, «освободил себя» от того, чтобы подробнее рассказать о содержании оперы. Ведь известно, что опера Франсуа Галеви была написана по мотивам пушкинской повести. Но если верить «Карлсбадскому альманаху», автором либретто карлсбадской «Пиковой дамы» был знаменитый французский драматург Эжен Скриб (1791–1861). Скриб был популярным либреттистом. Его драматургия легла в основу опер Мейербера («Роберт Дьявол», 1831; «Гугеноты», 1836; «Африканка», 1865), Обера («Фра-Дьяволо», 1830), Верди («Сицилийская вечерня», 1855) и десятков других менее известных опер.