Избавь-трава
Шрифт:
— У педиатра-то состоите на учете? — проворчал Ветров, подозревая, что Инга — какая-то темная сектантка, и сына задержит на уровне маугли из-за своих идефиксов.
— Далеко до педиатра, — вздохнула Инга, отпустила сына и пинялась делать вид, что вытирает припечек. — Аггеич у нас и за педиатра, и за терапевта, и за скорую, и за ветеринара заодно: травами и настоями всегда выручит.
— Послушайте, Инга! — серьезно сказал Ветров. — Если вы не поставите ребенка на учет в поликлинике и не определите в школу — я вынужден буду сообщить в органы опеки. Это не потому, что я желаю вам зла, а потому что это — моя работа.
—
— Вы смотрите: без справки от педиатра в школу не возьмут, — напутствовал Ветров на прощание.
— Тапки снимите! — со злостью приказала ему Инга и пошла вперед, наверное, чтобы собачину свою запереть.
***
Полуденный зной уже начинал докучать, когда Ветров выбрался к пасеке. Зря он у Инги ничего не съел, а главное — воды не попросил. Желудок уже к горлу подъехал. К пересохшему горлу. Недалеко от пасеки сторожка Авдоткина — надо заглянуть: воды попросить и одежду нормальную. К тому же, завтра лес прочесывать, а соваться в глушь без лесничего — самоубийство.
Пчелы летали над ульями, как темные тучи — время у них такое, сбрасывают собранный нектар и улетают за новым. Ветров побоялся идти напрямик, а пошел в обход, огибая опасные ульи. У него нет ни дымаря, ни сетки на лицо — еще облепят. Из головы участкового не шел Аггеич — что за дед такой, с котячьим глазом? В селе на него не нарадуются, а он — перепугался… А может, и никакой у него не котячий глаз, а болячка такая? Глаукома там, или еще что-то? Или вообще — линза — маскируется, как шарлатаны из девяностых? Надо будет обязательно заглянуть к этому «народному целителю» и поговорить «с пристрастием», мало ли, кого он уже залечил?
И снова Ветров углубился в прохладную сень лесных деревьев. Шел он строго по тропе, которую уже успел хорошо изучить, когда ходил сюда с самим Авдоткиным. Тут сыро, и узкий ручеек течет, журчит, а вода в нем чистая, совсем прозрачная. Осока торчит по илистым берегам неопрятными пучками, да кружат над искрящейся водой большие стрекозы.
У кустов ежевики тропа сделала крутой поворот — она должна была привести участкового к сторожке, Ветров ускорил шаг. Да, вон и постройка виднеется: забор и сруб — наконец-то, добрался. Приблизившись, Ветров начал бухать в калитку… В ржавую какую-то, странную — у Авдоткина новая калитка стояла, а тут какой-то хлам, проеденный ржавчиной до дыр. Ветров еще раз машинально стукнул, и эта непонятная калитка сама собой отворилась, петли повернулись с хриплым, низким скрежетом.
— Авдоткин? — негромко осведомился Ветров у зябкой и сырой пустоты. Двор совсем пустой перед ним лежал, покрытый мокрым черноземом. Ни грядок Авдоткинских, ни пса Рогдая… И не дом даже во дворе, а куча черных, гнилых бревен с зияющей темной дырой на месте двери. Что-то там, в дыре, шумно завозилось, зашуршало, заскребло чем-то твердым по дереву.
Ветров попятился и быстренько зашагал прочь отсюда — страх куснул под ложечкой, погнал обратно, к пасеке. Выбираться надо к «Хозтоварам», да в опорный пункт тащиться, Авдоткина и по телефону можно достать. Нечего бродить по лесу, где могут попадаться пустые зимовья, которые облюбовали дикие звери.
Тропинка петляла между вековых стволов —
Ветров судорожно выцарапал табельный пистолет, нацелил на куст, на другой куст, на зеленое, рябое пространство между древесными стволами. Лихорадочно крутясь, держал он на курке дрожащие пальцы, а потом — кинулся отсюда сломя голову, пока медведь не задрал и его.
Медведя не было. Убегая, Ветров поминутно оглядывался, но никого не видел, не слышал ни топота, ни тяжелого дыхания зверя. Запыхавшийся и вспотевший, Ветров остановился на краю какой-то поляны. Оперевшись грязными руками о колени, переводил он дух, понимая, что здесь он точно раньше не бывал. В кулаке участкового оставался зажат пистолет — Ветров поставил его на предохранитель и забил в кобуру.
— Да черт, черт с тобой! — принялся он орать, пинать траву ногами, расшвыривая комья земли. Да какой же он непроходимый дурень! Зачем вообще потащился в сторожку, когда уже вышел к пасеке? Нет, чтобы к «Хозтоварам» идти и пихаться в свой чертов «запорожец»!
— Черт! — воплем огласил он тихие лесные окрестности, и ответили ему крикливые кукши, вылетая из густой кроны деревьев.
— Нет, нет, стоп… — пропыхтел Ветров сам себе, стремясь усмирить медленно наползающую панику. — Успокойся, Ветров, вспомни спортивное ориентирование…
Участковый старался глубоко и мерно дышать, глядеть вокруг себя спокойней, чтобы понять, как забурился он в эту дыру, и куда ему следует идти. Какая, все же, необычная поляна — покрыта плотным ковром неизвестной Ветрову темной травы и мелких синих колокольчиков, среди которых торчат грузные серые камни. Не просто торчат — их штук восемь, или десять, и стоят они так, словно кто-то специально установил их ровным кругом.
В середине круга нечто белело — небольшой предмет, вроде, округлый. Ветров с опаской подобрался поближе и замер, не в силах оторвать глаз. Не предмет это вовсе — в густо сплетенных стеблях травы он заметил маленький череп. Человеческий череп, череп младенца — и остатки костей. Неизвестная трава обвила каждую мелкую косточку, точно обнимала брошенное дитя, из пустых глазниц черепа синие колокольчики выглядывали особенно пушистыми гроздьями.
Черт, да чье же это «счастье» тут осталось? В Ветрове уснул глупый паникер, и наконец-то, включился мент. Он не встретил хищных зверей, зато посреди леса онаружил труп. А значит, не обойтись без криминалиста и судмеда, нужно давать в Докучаевск заявку, чтобы они прислали группу, которая установит родителей… Хотя, в скелетированных останках вряд ли найдутся ткани, пригодные для экспертизы ДНК…
Участковый попытался распутать прочные, гибкие стебли и освободить кости, но укололся о длинный и острый шип.