Избранница Тьмы. Книга 3
Шрифт:
Маар задрал подбородок. Сощурив глаза, провёл остриём лезвия между её грудей, цепляя воздушную ткань белоснежного платья, легонько ткнул кончиком в область сердца. Истана задышала глубже, инстинктивно всем естеством дернулась назад, пытаясь освободиться из невидимой хватки, но внешне она сохраняла спокойствие. Бесстрашная дрянь, играет, дразнит зверя, зная, как его приручить. И он тонул в её морозных бездонно-глубоких глаз, таких искренних, полосующих его своей невинностью, невиновностью, но, что-то ускользало от внимания. Едва Маар хватал это, как запах, источаемый её кожей, вливался порцией дурмана, проникая в самую кровь, вызывая дикий голод,
Маар опустил взгляд на её губы, сдерживая себя, запрещая себе немедленно завладеть ими. Он понял, как за это короткое время жажда и тоска по ней изъели душу, выжгли всё нутро, высушили до капли. Всё, как и прежде, всё снова. И одержимость ею, которая за месяцы не стала меньше, а стала острее, ярче, глубже. Он жадный до её тела, взгляда, губ – всего, до дрожи. И Маар корчился от муки, подыхая. Его шатало от желания и невозможности прикоснуться к ней, ведь если это сделает, он проиграет. Он будет свергнут, простив ей предательство. Плевать, что она могла подчиняться ведьме – она в сговоре с ней. Ассару выставила Маара дураком, которому нужно было то, что у неё между ног, и ассару это хорошо знала, запрещая, не позволяя, разжигая ещё больший голод… Довольно. Довольно думать, довольно желать, довольно… чувствовать. Только тьма, только гнев, только хладнокровие.
Голубые глаза подёрнулись дымкой тревоги, когда ассару увидела, как меняется лицо исгара, заостряясь, как заволакивает глаза тьмой. Она боится. Сжимается. Отступает. Огонь разливается магмой в груди. Но его больше этим не купишь.
– Маар, что ты творишь? Подумай, – всё же вмешался Шед, осознавая, что исгар не отступит. Уже нет.
Маар метнул взор на стража. Шед слишком часто стал сжимать зубы и отводить взгляд, а ведь он первым был против ассару.
Ремарт обещал себе, что ассару будет мертва. Два чудовища – гнев и возмездие боролись всю ночь внутри него в смертельной хватке, чтоб исполнить своё решение. Да, несомненно, боль потери прожжёт в нём огромную дыру, лишит сил и воли. Он, какая-то часть его умрёт вместе с ней. Маар проклят, навечно. В таком животном, как он, не должно быть ни капли сожаления, жалости. Он демон, порождение Пекла. Он не человек… Маар дышал горячо, принюхиваясь, как зверь. Сердце билось гулко. Колебание – удар, призыв – удар, пропасть – мрак…
Истана вздрогнула, ожидая удара. В толщу каменных стен билась ярость, и вместе с тем возникло и растаяло осознание. Маар вновь почуял что-то неладное, совсем неуловимое, едва пойманное за хвост. Разум бился остановиться, демон – убить. Ремарт задумчиво провёл пальцами по жемчужному локону, а потом по щеке девушки, коснулся мягких губ.
– Ты помнишь, что я пообещал тебе, когда ушёл из Инотиарта?
Взгляд Истаны мгновенно изменился, стал твёрже.
– Да… помню.
– Скажи, что?
Истана моргнула, она не понимала его. Не понимала, зачем он настаивает, не знала, что ожидать. Чуть обернулась, словно хотела посмотреть на Аред.
– Смотри на меня, – он жёстко повернул её к себе, сковав подбородок.
Она ожидала от исгара вспышки ярости, злости – всё это, но не безжизненного взгляда, который пугал её сильнее боли. Ассару задрожала, когда его пальцы
– Повтори, что я тебе сказал, Истана, чтобы я не убил тебя прямо сейчас, – мягко попросил он.
– Ты не убьёшь, – твёрдо сказала Истана. – Ты не убьёшь, я знаю, что не убьёшь. Ты не сделал этого в Сожи, когда нашёл меня раненную. Ты не убил меня в той деревушке. Ты хотел от меня избавиться. Оставил в том доме ослабшую, но вернулся. А потом пытался бежать. Бросил у ван Фоглата и вновь забрал себе. Ты… – она поддалась ближе, – … ты не можешь меня оставить и убить не сможешь. Ты лжёшь самому себе, я нужна тебе, Маар. Ты не хочешь меня убивать. Ты не хочешь уничтожать меня и боишься того, что чувствуешь ко мне. Ты… – она облизала губы, – … ты боишься меня потерять.
Маар сощурил глаза. Истана никогда так не говорила, никогда не смотрела так на него – суетливо, туманно, в её взгляде всегда что-то было: гнев, укор, ярость, ненависть, но только не ожидание и… нетерпение. Всё смешалось: её запах, слова, чувства. Маар втягивал сладкий аромат ассару, самый желанный в мире. Разве не это он хотел услышать от неё, добиться, ломая её каждый раз, изо дня в день? Только Маар не испытывал триумфа и наслаждения, не испытывал удовлетворения от того, что ассару готова идти на уступки.
– Вместе мы сможем многое, – произнесла она совсем тихо.
– Вместе?
– Да, у тебя будет власть. Много власти, ты будешь хозяином. Ты не хочешь уничтожать меня и нашего ребёнка.
Вот что было не так… Ребёнок. Маар не ощущал. Он опустил взгляд на шею ассару, на тонкие ключицы, бросив короткий взгляд на тусклую сталь лезвия, которое упиралось ей в груди и… сердце сдавило в камень. В узком клинке он увидел отражение… Он быстро поднял взгляд, утопая в голубизне глаз ассару.
Убрал нож, но лишь для того, чтобы обрушить его.
– Маар!!
Лезвие вошло до самой рукояти, пронзая сердце ассару, только не той, которую он знал. Та, что выдала себя за Истану, вздрогнула от смертоносного точного удара воина, цепляясь ледяными пальцами за его руку. Глаза, наполненные ужасом и неверием, непониманием и удивлением застыли, стремительно начиная тускнеть.
– Зря ты затеяла эту игру, ведь ты знала, что она плохо для тебя кончится – никто не может управлять исгаром.
Маар выдернул оружие, позволив ассару рухнуть на пол. Кинжал просвистел в воздухе – движение руки было почти неуловимым. Аред, сидевшая в диком потрясении на троне, не успевшая прийти в себя, вскинулась и тут же ударилась спиной обратно о спинку трона, пригвождённая мощным ударом. Из груди торчала рукоять. Лойоны бросились в атаку, оголяя клинки, только наёмники не стали проявлять сопротивления, позволив взять себя. И когда всё закончилось, тишина расползлась холодным вязким туманом, сковав всех, кто находился в зале.
Маар тяжело покачнулся, обошёл тело ассару, неспешным шагом приблизился к трону, поднялся по ступенькам, возвышаясь над осевшей в неуклюжей позе Аред. Голова ведьмы чуть наклонилась к плечу, глаза были распахнуты, стеклянно смотрели в пустоту, уже горели в Пекле. Ремарт одним взглядом приказал убрать её с глаз. И когда стража освободила трон, Маар опустился в него, положил руки на подлокотники, чувствуя, как на плечи оседает груз, а тьма втягивается в пропасть, оставляя Маара почти с болью. Он обвёл заволочённым туманом взглядом оцепеневших советников, побледневшего в недоумении Шеда, лежащую на буром ковре-дорожке сообщницу ведьмы.