Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
общей (поскольку одна с другой тес-
331
но связана) культуры летчика развивался постепенно. Когда-то, в начале века, на
заре становления летной профессии, пилот был скорее спортсменом, нежели
человеком технической специальности. И, наверное, не случайно среди первых
летчиков разных стран было немало известных спортсменов, которые — одни с
большим, другие с меньшим успехом — дружно устремились в воздух.
Достаточно вспомнить хотя бы велогонщика
Смелость, физическая ловкость, умение в нужный момент «выложиться» — все
это у спортсменов было.. Но очень скоро этого оказалось недостаточно.
Потребовался вкус к технике, умение разбираться в ней, наконец, интуиция, более глубокая, чем чисто спортивная. Потребовался интеллект! И на сцену
выходят такие летчики, как Ефимов, Нестеров, Арцеулов и им подобные. .
Проходят еще годы и десятилетия, неузнаваемо усложняется авиационная
техника, самолет начинает уметь многое такое, о чем всего несколькими годами
раньше даже мечтать фантазии не хватало (взять для примера хотя бы заход на
посадку но приборам в облаках или темной ночью, без видимости горизонта и
земли), и вот уже требуется летчикам — сначала на испытательных аэродромах, а
затем и в строевых частях — высшее авиационно-техническое образование.
Самолетный штурвал берет в свои руки инженер.
Интересная с точки зрения общественной психологии подробность: сама
потребность летчика в инженерной квалификации и инженерной культуре
возникала с некоторым (и порой немалым) опережением по сравнению с
осознанием этой потребности. То, чего, казалось бы, с полной определенностью
требовала сама жизнь, сплошь и рядом вынуждено было с кулаками пробиваться
сквозь глубоко эшелонированную полосу сознательно и бессознательно
воздвигнутых препятствий. Впрочем, вряд ли и этот феномен относится только к
проблеме оптимизации профессионального облика летчика.
Так или иначе, сегодня вопрос решен — персона летчика-инженера
утвердилась на ведущих ролях в авиации вполне прочно.
Космонавтика прошла этот путь — как бы по уже проторенной дороге —
гораздо быстрей. Быстрей — и безболезненней, без сколько-нибудь острых
дебатов. Сегодня, когда в космосе на летающих лабораториях
332
проводятся сложнейшие и тончайшие эксперименты в самых разных областях
знания, когда космические корабли меняют орбиты, сходятся, стыкуются, маневрируют, места для сомнений в том, какого уровня нужна космонавту
квалификация, больше не осталось.
Но и двадцать с лишним лет назад, когда вопрос на первый взгляд не
представлялся таким очевидным, уже тогда наиболее дальновидные
руководители
добрым словом настойчивость первого начальника ЦПК Е. Карпова) четко
сориентировали космонавтов: «Учитесь!»
И космонавты пошли, как говорится, без отрыва от основной работы, в
академию. Нелегко давалось им это «без отрыва»! Не помню уж сейчас, по
какому делу заехал я как-то вечером домой к Николаеву. Чувствовал себя
немного неловко: время довольно позднее, отдыхает, наверное, человек, а я к
нему врываюсь. Но то, что я увидел, к отдыху никакого отношения не имело.
Хозяин дома сидел за чертежной доской и замороченно строил какие-то эпюры.
До обещанной известной пословицей сладости плодов знания дело еще явно не
дошло, но в том, что корень учения горек, Андриян убеждался в полной мере. Не
легче, наверное, было и Гагарину, и Титову, и Поповичу, и Быковскому, и всем
их коллегам. Тем больше, конечно, им чести, что они это дело одолели: окончили
академию с отличием. А Титов — так даже две академии: Военно-воздушную
инженерную имени Жуковского и Генерального штаба, обе — с золотыми
медалями.
Но в тот день на космодроме, когда я задал свой — повторяю, бестактный —
вопрос о ходе его академических дел, Валерий, махнув рукой, сказал, что дела эти
идут далеко ее блестяще. Никак не удается дожать первый курс. Приходится
очень много пропускать: тем, кто уже слетал в космос, из-за
«представительства», а тем, кто готовится к ближайшим полетам, естественно, из-за самой этой, занимающей бездну времени и сил подготовки. Лучше всего, добавил не без зависти Быковский, ребятам, которые в подготовку к конкретному
полету еще не вписались, в этом смысле у них все впереди. Вот и учатся пока
спокойно в академии. Многие уже на втором курсе.
Услышав это, я не смог ее подумать о том, как охотно любой из «спокойно
учащихся на втором курсе»
333
будущих космонавтов поменялся бы местом с первокурсником Быковским. Но он
говорил совершенно искренне. Наверное, это заложено в психологии
нормального, активного, деятельного человека: видеть прежде всего не то, что
удалось, а то, что по тем или иным причинам не получается.
Наш сильно академический разговор прервал подошедший дублер Валерия
— Борис Волынов. Он пошутил, рассказал что-то забавное.. Кажется, они
дружат. Дружба, невзирая на близкие отблески космической славы. Это, в общем-то, достаточно частное обстоятельство (ну, подумаешь, важное дело: дружат