Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
Да, психологию человеческую Гагарин понимал — недаром выступил через
несколько лет вместе с доктором В. И. Лебедевым как соавтор книги
«Психология и космос». А кроме того, наверное, хорошо помнил, как за ним
самим только со второй попытки закрыли входной люк космического корабля.
Со временем эта традиция укрепилась — и у нас, и в Америке. Каждый
очередной космонавт, переговариваясь по радио, слышал не абстрактную Землю
вообще, а хорошо знакомый
побывавшего в космосе коллеги. Слышал его компетентный совет, хорошо
отобранную («Именно то, что нужно») информацию, иногда просто шутку — это
тоже шло на пользу делу. Когда летом 75 года проводился совместный советско-американский ЭПАС (экспериментальный полет «Аполлон-Союз»), я узнал, что в
американском Центре управления полетом в городе
336
Хьюстоне постоянно дежурили астронавты для связи с экипажем «Аполлона», и
назывались они, как мне кажется, очень выразительно и точно: экипаж
поддержки.
Особую роль такие экипажи сыграли позднее, когда пошли длительные
космические экспедиции — начиная с 18-суточного полета А. Николаева и В.
Севастьянова и, далее, многомесячные, вплоть до полета В. Г. Титова и М. X.
Манарова, длившегося целый год!
Правда, не всегда и не у всех, особенно поначалу, это дело встретило полное
понимание. В своей книге «Век космоса» Владимир Губарев рассказал, как
однажды в ЦУПе решили «психологически поддержать» давно работающий в
космосе и несколько подуставший экипаж, для чего затеяли провести с ним
шахматную партию. Из Москвы последовал недовольный звонок: «Что, экипажу
нечего делать в космосе?»
Но полезное дело не заглохло и даже получило дальнейшее развитие.
Экипажи поддержки стали, если можно так выразиться, сборными: в них кроме
дублеров летающего экипажа и других их коллег входили и семьи, и артисты (на
А. Райкина и Ю. Никулина из космоса был дан прямой заказ), и писатели, и
журналисты. Словом, целая команда, дающая космонавтам ощущение прочной
связи со всем, что им близко и привычно.
На старте «Востока-5» роль такой команды с успехом выполнял Гагарин.
А дальше все — сам старт, последовательная отработка всех трех ступеней
ракеты и выход корабля на орбиту — прошло отлично. Или, как более по-деловому выразился не любивший внешних проявлений эмоций руководитель
стартовой команды, «без замечаний».
Среди многих сотен работающих на космодроме людей космонавты не то
чтобы прямо бросались в глаза, но как-то никогда не терялись. Появление в
пределах видимости каждого из них обязательно отмечалось
работающим, как бы занят он ни был.
Но особенно привлекали взоры окружающих милые девушки — кандидаты
на полет в космос: Валентина Терешкова, Ирина Соловьева, Валентина
Пономарева, Жанна Ёркина, Татьяна Кузнецова.
Правда, чтобы быть вполне точным, следует заметить, что эти девушки —
независимо от их космических
337
перспектив — выглядели вполне симпатично. Однако каждый понимал, что
вообще-то милых, симпатичных, скромно и в то же время достойно держащихся
девушек на белом свете достаточно много. А вот чтобы они к тому же еще и
готовились к полету в космос — в этом был, как выразились бы специалисты
патентного дела, бесспорный элемент новизны.
При подготовке проекта «Сообщения ТАСС» вновь возникли дебаты по
проблеме терминологического характера (один из участников этих дебатов
заметил, что в них проявляется действие известного закона Паркинсона: размах и
накал любого спора обратно пропорционален значимости предмета обсуждения, ибо чем указанная значимость меньше, тем шире круг людей, которые в данном
вопросе разбираются или полагают, что разбираются). Итак, как же все-таки
называть женщину, полетевшую в космос?. Просто космонавт? Но где же тогда
отражение того немаловажного обстоятельства, что летит женщина?.
Космонавтка? В общем, наверное, можно. Говорим же мы: парашютистка, машинистка, трактористка. Но хотелось бы чего-то более торжественного..
Космонавтша? Совсем плохо! Похоже на казначейшу или докторшу (да и что
такое докторша: жена доктора или доктор женского пола?). . В конце концов
решили: женщина-космонавт,
Женщина в космосе!. Естественно, мысли об этом вызвали у меня прямые
ассоциации с проблемой «женщина в авиации». В довоенные времена девушек
принимали не только в аэроклубы, но и в летные училища тогда они назывались
школами), готовившие профессиональных летчиков. Противники равноправия в
этой области указывали — наверное, не без оснований, — что процент выхода
полноценных пилотов из учеников-летчиков женского пола был существенно
ниже обычного и что продолжительность последующей профессиональной
деятельности — летный век — летчицы в среднем короче, чем у мужчины.
Поэтому в наше время женщинам путь в летные училища закрыт.
А жаль! Я не говорю уж о том, что в историю нашей авиации прочно вошли
имена таких летчиков (не хочется называть их летчицами), как Герои Советского