Избранное. Том 1
Шрифт:
— Эй! Что ты мелешь, — мям-мям! — Ходжанияз сам не заметил, как вскочил с постели при одном лишь имени Га-сылина.
Гази-ходжа занимал дом одного из артушеких баев, где в гостиной устроили приемную. Пока Ходжанияз одевался, Сопахун зажег в приемной свечу и ждал наготове.
— Приблизился, говоришь, этот ломода? — Ходжанияз называл Ма Чжунина своим презрительным словечком «ломода» — пройдоха. Вопрос был задан с порога. Сопахун услышал, как дрогнул голос хаджи-ата.
— Остановился у Маралбаши. А отряды разведчиков замечены совсем близко. — Сопахун и сам отвечал растерянно.
— Ох, ломода… — Ходжанияз ухватил в горсть бороду, будто собирался оторвать ее. Он долго молчал. Наконец поднял голову, посмотрел
Он не поинтересовался ни картой, ни сведениями, добытыми разведчиками с передовой линии.
Сопахун, оценивший серьезность положения, не удовлетворился сделанным спросонок приказанием. По его мнению, следовало созвать на совет военачальников. Потому что первоначально было намечено занять Маралбаши, этот «мост» на середине дороги Кашгар — Аксу, раньше Ма Чжунина и таким образом овладеть выгодными военно-стратегическими позициями. Однако Ма Чжунин опередил Ходжанияза, и теперь надо было сообща подумать и обсудить, как защититься от Ма Чжунина, где принять бой и как заставить отступить. Вместо всего этого сказано лишь: «Полковник Амат пусть продвигается вперед…» К какому приведет это исходу?
— Иди, пусть выполняют, что я сказал! — разозлился Ходжанияз на Сопахуна, который все еще медлил, не уходил из приемной.
— А другого совета у вас не будет?
— Какого еще совета?
— С военачальниками…
— Будет! Завтра в дороге посоветуемся.
— Слушаюсь. — Сопахуну ничего не оставалось, как выйти.
Хотанцы только формально, для вида, были объединены с кашгарскими властями, а на деле сохраняли свое особое положение. Если бы не предприимчивость Маматимина Бугры, не было бы и такого «единства». Надежды на отдельное хотанское падишахство еще теплились. Шамансур не смог противостоять напору Бугры и принужден был согласиться передать военные силы в распоряжение Исламской республики. Однако сам во главе трех тысяч солдат оставался в Яркенде. Шамансура дважды приглашали в Кашгар, чтобы поставить под общее командование три отдельные армии Восточнотуркестанской республики: пришедших с севера солдат Ходжанияза, местных кашгарских солдат Оразбека и хотанское войско. Шамансур не одобрял такое намерение и, прикрываясь всякими отговорками, тянул с приездом в Кашгар. А близким из своего окружения говорил: «Нет такого Шамансура, чтобы был под Оразбеком…»
Бугра, осведомленный о надвигавшейся с севера угрозе, в особенности о приготовлениях крупных военных сил Шэн Шицая к наступлению на юг, на Алтышар, считал преступным отсиживаться в тихом Хотане. Он беспокоился, что в нынешней напряженной обстановке своевольный Шамансур откажется выполнять распоряжения Ходжанияза. Поэтому, оставив хотанские дела на попечение Нияза-алама, Бугра поспешил в Яркенд.
В тот же день в Яркенд прибыл и Заман. Бугра И Шамансур приняли его вместе. Бугра с большим вниманием прочитал послание Сабита и, прежде чем ответить, передал Шамансуру, Шамансур, скользнув глазами по строкам письма, посмотрел на Замана так, будто тот один был во всем виноват.
— Значит, на меня взвалили обязанность выгнать Ма Цзыхуэя, залегшего, как медведь в берлоге? — со злостью спросил Шамансур. Он готов был разорвать послание в клочки и, только побаиваясь Бугры, не сделал этого, положил письмо на край стола.
— Я намеревался поехать в Кашгар, увидеться с Сабитом-дамоллой и Ходжаниязом-хаджи, — произнес Бугра, словно не замечая настроения брата. — Прошу вас, Заманджан, подробнее ознакомить нас с положением в Кашгаре.
Сказанный к месту и с присущей Бугре обходительностью слова пробудили доверие в душе Замана, и он ответил:
— По моему пониманию, положение очень тяжелое…
— Например, в каком отношении? — тут же спросил Бугра.
— Я
— Подождите, подождите, Заманджан, — заволновался Бугра. Его хмурое лицо сморщилось еще больше. — Если я правильно понял вас, вы ожидаете, что может наступить развал?
— Противостояние отдельных личностей друг другу из-за политических позиций и взглядов наносит ущерб единству действий, — формулировкой, не слишком вдаваясь в подробности, ответил Заман.
— Разлад и наша застарелая болезнь. Сколько мук претерпели от нее… — вздохнул Бугра и повернулся к Шамансуру: — Сегодня же выводи солдат в Янгисар!
— Ладно, — ответил Шамансур.
— И мне нужно быстрее возвращаться в Хотан, — поднялся с места Бугра. — С вами, Заманджан, еще найдем время побеседовать обстоятельнее.
— Вам, брат, правильнее было бы остаться с нами вместе.
— Я не бегу от боя, — уставился Бугра на Шамансура. — В военное время очень важно укрепить тыл, обеспечивающий фронт. Необходимо ехать в Хотан, поднимать народ на врага. Для нас сейчас нет задачи выше, чем прийти к единству и совместно противостоять вражеским проискам.
— Разреши мне, брат, идти готовиться, — сказал Шамансур.
Глава двенадцатая
Ма Чжунин, узнав, что войска Ходжанияза заняли оборону у Чокан-яра, решил, не давая врагу передышки, атаковать внезапно и выступил немедленно. Генерала Ма Шимина с пехотными частями он направил «прямо в лоб» — по новой Кашгарской дороге, кавалерийскую бригаду Ма Хусяна — за западные холмы, на правый фланг, полк Бэйда, пройдя после Маралбаши к востоку, через заросли кустарника, должен был занять позиции на левом фланге. Сам командующий в сопровождении частей охраны на пятнадцати автомашинах двинулся бок о бок с Ма Шимином. Ма Чжунин по числу солдат и по уровню их подготовки был сильнее Ходжанияза. Хорошо зная о своем превосходстве, он и разработал план предстоящего сражения. Но Из памяти Ма Чжунина не мог изгладиться сантайский бой, когда, тоже имея превосходство в силах, уверенный в собственной непобедимости, он недооценил Шэн Шицая и потерпел поражение С тех пор он постоянно укорял себя в допущенных просчетах. Зато теперь Га-сылин был осторожен в каждом шаге и решил применить тактику «Атака — отступление, слова атака».
И Ходжанияз, несмотря на кажущуюся медлительность, подготовился к сражению несравненно лучше, чем прежде. Он предполагал вести в основном оборонительный бой и перейти в атаку лишь в благоприятный для этого момент.
Два военачальника — Ходжанияз и Ма Чжунин — вот уже в течение трех лет задевали друг друга лишь в мелких стычках. Ходжанияз, пятясь как петух, уступал место Ма Чжунину, но в этот раз конечно же они, хочешь не хочешь, сцепятся решительно и бесповоротно.
Испытанный в боях полк Амата Ходжанияз поставил в центре, кавалерийский полк Курбана — на своем левом фланге, подоспевших позже «карательпеков» Решитама вместе с кавалеристами Самсакнияза поместил на правом фланге. «Кучарские добровольцы» Хамдуллы-бека были оставлены в резерве в тылу. Ходжанияз предполагал, что противник непременно ударит главными силами в центр, поэтому остался возле Амата руководить боем.
Впереди, с севера, показалось знамя — приближался враг.
Войсковые имамы в зеленых чалмах засуетились: наскоро прочитав молитву о спасении жизней уйгурских воинов, призвав аллаха им в помощь, они стали подыскивать для себя безопасное от пуль место.
— Дети мои! — громко крикнул Ходжанияз. — Не стреляйте, пока не выстрелю я!
Его облик и поза были мрачны, напряженны. Направив бинокль на север, он утомленно замер. Лишь по шевелящимся толстым губам можно было угадать, что он что-то шепчет про себя, — возможно, читает стих Корана.