Избранное. Том 1
Шрифт:
У Ходжанияза сидели постоянные его собеседники — Махмут Мухит, караванщик Моллахун, Хатипахун и несколько полковников: Амат, Курбан, Самсакнияз, Хамут-хаджи. Ходжанияз оделся по-военному: на голове широкий тельпек, на плечах пепельно-серый, похожий на макинтош бешмет, на ногах черные хромовые сапоги, маузер он повесил не сверху, а под бешметом.
Президент хмурил брови, казалось, что его воинственная злость вот-вот разразится неудержимым гневом. Окружающие, словно подделываясь под настроение Гази-хаджи, тоже сидели напряженные и суровые.
— Садитесь, дамолла, — пригласил он Сабита, едва тот с назирами вошел и поздоровался. —
— Конечно, — многозначительно ответил Сабит, — такому необычному человеку, как Ма Чжунин, можно и верить и не верить. Но если бы мы нашли с ним общин язык и договорились, по меньшей мере выиграли бы время.
— «Так сделать лучше, этак сделать было выгоднее», — оставим пустые разговоры, дамолла. Пришло время думать о войне с Га-сылином!
«Этот дикарь — ворона с медвежьей хваткой: вцепится — не выпустит…» — подумал Сабит.
— Впереди тяжелые бои, возможно, предстоит испытание войной, которое решит нашу судьбу, — сказал Махмут Мухит. — Поэтому нужно собрать и привести в готовность все наши силы.
— Не к чему преувеличивать военную мощь Ма Чжунина. Его основные силы разгромлены, — подал голос военный назир Оразбек.
— Не годится считать врага немощным, господа! Известно, что Ма Чжунин получил от японцев оружие, — вступил в разговор Гаип-хаджи.
— Что за речи? Помогли ему японцы, да? У вас с языка не сходят фаранги [40] и им подобные! — упрекнул Ходжанияз.
— Управляя государством, необходимо придавать одинаковое значение внутренней и внешней политике, господин Гази-ходжа, — начал разъяснять назир торговли и внешних сношений Касым-хаджи. — Без использования внешних сил одержать победу над врагом, будет затруднительно.
— А где же те, кто чистосердечно и бескорыстно протянет нам руку помощи? До каких пор будем, мы легкомысленно верить пустым обещаниям? — спросил Махмут Мухит. — Появись сейчас, в трудное время, искренний помощник, мы готовы держаться за него обеими руками.
40
Фаранг — француз, здесь — европеец вообще.
— Господа, не надо забывать о помощи англичан, когда началось хотанское восстание и когда создавалось Хотанское государство. И сейчас путь не заказан — можно вновь обратиться за помощью, — предложил Касым-хаджи. Приверженец Англии, он был связан с Шилдрейком и действовал по его указаниям. Поддерживая «хотанцев», Касым-хаджи намеревался сделать военным назиром Шамансура вместо Оразбека, чтобы в конце концов самому взобраться на вершину власти.
— Не морочьте мне голову, — отмахнулся Ходжанияз. — Давайте действовать, надо преградить путь Га-сылину. Хватит говорить, будем — готовиться к бою.
— Мы отклонили мир, — наставительно произнес Сабит-дамолла, — теперь вынуждены проливать кровь. Если бы поступили по-моему…
— Еще что-нибудь хотите сказать, дамолла?
— Хочу сказать, мой хаджи, — ответил Ходжаниязу Сабит, — что нужно отправить послов к Ма Чжунину — отказаться от войны. В крайнем случае выиграем время.
— Нет! — отрезал Ходжанияз. — С Га-сылином
Все остались недовольны резкостью ответа. Даже ближайший его сторонник Махмут Мухит не произнес в поддержку ни слова, Сабит-дамолла сожалел, что Ходжанияз, не имеющий опыта ведения государственных дел, поверхностно подходит к рассмотрению насущных вопросов. И решил, что молчание лучше открытой ссоры. Возразив Ходжаниязу, он поставил бы под угрозу дрогнувшее единство, и тогда положение еще больше осложнилось бы. Поэтому он проглотил нанесенную при всех обиду. Гаип-хаджи вознамерился было дать отповедь «дикарю», но предвидевший это Сабит сделал знак — «нет надобности». Сторонники Сабита-дамоллы Касым-хаджи, Гопур-хаджи и Оразбек, подлаживаясь под настроение главного назира, тоже сидели молча, но в каждом кипело раздражение.
Наконец Махмут Мухит прервал затянувшееся молчание:
— Положение дошло до той степени, когда не остается ничего, кроме как воевать…
Совещание длилось долго. Выработали такой план: Ходжанияз с войсками выйдет к Маралбаши навстречу. Ма Чжунину, Оразбек и Шамансур со своими отрядами, обеспечивая тыл Ходжанияза, совместно атакуют осажденного в крепости Нового города Ма Цзыхуэя, не позволяя ему соединиться с Ма Чжунином.
Создали «комиссию обороны» во главе с Сабитом-дамоллой, Махмутом Мухитом и Бугрой, которая должна была мобилизовать население Кашгарского, Яркендского и Хотанского округов на борьбу с врагом, на обеспечение фронта, а в районах, занятых противником, поднять народ на восстание…
Замана отправили в редакцию газеты — доставить обращение правительства ко всему народу Восточно-туркестанской республики. Выполнив поручение, Заман собрался уходить. Шапи-вышел с ним. Подойдя к Рози, ожидавшему на улице, Заман, перед тем как сесть на коня, обратил внимание на то, что люди, загрузив пожитками арбы, навьючив скарбом лошадей и мулов, с шумом и гамом спешили куда-то.
— Что это они на ночь глядя? — спросил Заман.
— Известно что — хвосты поджали. Не видите, бегут… — ответил Рози.
Когда «кочевники» приблизились, им навстречу выскочил Шапи. Он остановил высокого, навьюченного тремя парами тюков мула и обратился к сидевшему поверх вьюков:
— Доброго пути, дядя. Что за кочевье?
Всадник ответил вопросом:
— А вы из тех, кто следит?
— Удираете? — спросил подошедший Заман.
Всадник оробел, увидев человека с оружием, однако все-таки спросил:
— Свобода передвижения еще не отменена?
— Нет, конечно. Но куда вы едете с поклажей, с женами, детьми? Какие беды, какие несчастья обрушились на вас? А? Нехорошо пугаться ни с чего!
— Не мы одни, — вмешался какой-то конный позади всадника на муле, — и большие люди бегут…
— Кто эти большие люди? — строго спросил Заман.
— Богатые торговцы! — ответил всадник на муле. — И мы, прежде чем придут дунгане, решили убраться от греха подальше.
— Дунгане в Кашгар не придут. Наши солдаты выйдут им навстречу и дадут достойный отпор. Возвращайтесь по домам и спокойно занимайтесь своими делами.
— Вы не можете задерживать нас! Мы не подневольные! — прозвучал из арбы чей-то молодой голос.