Избранное
Шрифт:
После обеда, к всеобщей радости, поднялся ветерок. На склоне холма показался тот самый чобан, что бродил там еще утром. Дружно работали вязальщики снопов. Снопы тут же нагружали на три повозки. А Шериф Али все ходил за шеренгой батраков.
«На что мне комбайн? — повторял он про себя. — Никакой комбайн не угонится за моими работниками. В один день — целое поле убирают. И жнут, и снопы вяжут, и увозят — все они. Захочу — и обмолотить велю все за один день. И хороша же
Фатма и впрямь трудилась на славу. За силу и проворство батраки прозвали ее Комбайном. Когда привезли халву, Шериф Али распорядился дать ей побольше.
— Ведь она с ребеночком, ей тяжелее других приходится. Пусть и поест вволю, — громко сказал он, хихикая.
— Наш ага, видать, втюрился в тебя, Фатма, — посмеивались батраки.
— Уж больно здорово ты работаешь. Что комбайн.
— Она и есть Комбайн.
Шериф Али снова подошел ближе к Фатме, пожирая глазами выпирающее из всех прорех тело.
«Вот это баба! — восхищался он. — Ягодка! Жаль только, досталась медведю горному. Деревенский сторож самый что ни на есть голодранец. Юбку жене купить не может, чтобы хоть зад себе прикрыла. Прокормить ее не может, а вот на тебе — женился! Голяк голяком, а какую бабу себе отхватил! Во всей их деревне второй такой нет. Ее надо нежить и холить. В дорогие ткани наряжать. По утрам мед и каймак подавать — пусть кушает сколько хочется. А где у него деньги на все это?»
Малыш в шалаше заливался плачем. У Фатмы надрывалось сердце, но она не решалась покинуть свое место в шеренге. Только тайком поглядывала в ту сторону. Но как уйти, когда ага сзади, глаз не отводит?
— Поди покорми маленького, — разрешил Шериф Али.
Фатма поспешила к шалашику.
Шериф Али пошел к краю поля. Оттуда беспрерывно отъезжали повозки, груженные снопами. Снопов оставалось все меньше, поле пустело. Сюда же поглядывал и чобан с холма. Уж очень ему хотелось попасти свое стадо на стерне. Скотина бы наелась вдоволь, а сам он тем временем поболтал бы с поденщиками.
Шериф Али подошел к шалашику. Младенец жадно сосал теплое молоко.
— Фатма! — негромко позвал Шериф Али, усаживаясь рядом. Он не сводил глаз с ее плеч, с головы, прикрытой небольшим платком, с оголенной шеи и груди.
Фатма плотно сжала колени, смущенно прикрылась.
— Здравствуй, ага, — произнесла она с почтением и робостью.
— Уж очень красивый у тебя сынок, Фатма.
Женщина молча сглотнула.
— И сама ты красавица, загляденье! Вкусна груша, да досталась медведю горному. Не повезло тебе!
Фатма искоса глянула на него. Он придвинулся ближе, совсем обнаглел.
Поденщики хриплыми голосами выкрикивали: «Хей-хей-хей!» Чобан гнал стадо вниз по склону.
— Почему я не видел тебя до сих пор, Фатма?
Фатма повернулась к нему. Теперь
— Ну а если бы видел? — сдавленным голосом промолвила поденщица.
— Увез бы вместе с мужем к себе в деревню.
— Разве у вас нет своего сторожа?
— Да мне не сторож нужен. Сама понимаешь — кто.
Фатма притянула к себе колени. Груди ее снова приоткрылись. Два светлых шара с темной ложбинкой между ними.
Шериф Али подался вперед.
— Мне нужна ты… — сказал он. — Мед твоих губ, Фатма… Уголь твоих глаз, Фатма… Ты черная шелковица из Аллахова райского сада…
Фатма трепетала.
— Прекрасная птица из горных лесов. Лиловая фиалка с лугов. Газель. Дорогая Фатма!
— Ты мне зубы не заговаривай… птица… красавица, — опомнилась наконец молодуха. — Чего ты хочешь от такой беднячки, как я?
Ага переменился в лице.
— Ах ты бесстыжая!
Он смотрел на нее в упор: того и гляди, набросится.
— Не смей называть меня бесстыжей, Шериф Али-ага. Я ничего дурного не сделала. Ты мой ага. Человек ты почтенный, уважаемый. По всей этой огромной равнине тебя знают. Вот и уходи по-хорошему. Не трогай меня. Понятно?
— Как ты разговариваешь со своим хозяином?
Придвинувшись, он одной рукой схватил ее за грудь, другой обнял шею, уже предвкушая, как будет ее целовать, миловать.
Фатма нахмурилась, лицо ее потемнело. Ни кричать, ни звать на помощь она не стала. Шериф Али был человек крепкий — ни дать ни взять кусок скалы. Но Фатма вдруг вскочила и в порыве внезапной смелости — откуда что взялось — двинула своим литым кулаком прямо в физиономию Шерифу Али. И еще раз.
— Говорила я тебе, проклятый, чтоб не приставал!
Изо рта Шерифа Али засочилась кровь. Голова у него закружилась. Окрестные горы как будто опрокинулись. Деревья встали на макушку, корни в воздухе болтаются.
— Только попробуй тронь! — прошипела Фатма, продолжая сжимать кулак. Она сама была удивлена своей дерзостью, удивлена своей силой.
— Как ты смеешь так обращаться с хозяином? — пролепетал Шериф Али.
— Если ты хозяин, то и держи себя как подобает. Не распускай руки.
— Как ты смеешь…
— А вот и смею, разрази тебя Аллах!
Она встала. Выдернула из земли жерди, замотала их в передник. Подняла малыша на спину и побрела вверх по склону, в сторону своей деревни.
Шериф Али молча смотрел вслед все уменьшающейся фигурке. Пару раз хохотнул. Тихо пробормотал:
— Никакого уважения к аге не стало!
Хотел встать, но не смог.
Несколько минут он лежал недвижно. Батраки продолжали убирать поле, крича «хей-хей-хей!». Тут вдруг подошел чобан. Шериф Али хотел прикрыть окровавленный рот, но не успел.