Избранное
Шрифт:
— Из каторжан кто-то на волю выбрался, — сказал Николай, — а письмо Васино я с собой возьму, еще помнят его у нас в мастерской.
Надежда Кондратьевна унесла на кухню подогреть самовар, — чувствовала, до ночи затянется разговор.
Садились за стол, когда на дорожке к дому послышались быстрые шаги. Вошел Зоф.
— К чаю угодил, садись, — пригласил Николай.
— Можно к чаю, — сказал Зоф, — можно сегодня и рюмку. Прямо с поезда. Царя отставили от престола. Запасай, Поликсенья Ивановна, крупчатки на пироги. Скоро сыновья вернутся с каторги
У Надежды Кондратьевны была припрятана сороковка спирта — на случай простуды. Разбавила водой, подала на стол. Выпила рюмку Поликсенья Ивановна и заплакала, — дождется она сыновей, а старик преставился не попрощавшись.
Зоф и Николай сразу ушли. По дороге на завод кое-кого оповестили. В эту ночь красногвардейцы взяли под свою охрану мастерские, арсенал, почту, телеграф, вокзал, железнодорожные мосты, разоружили солдат Вологодской дружины и местную команду. Из арсенала вывезли пятнадцать тысяч винтовок, сто девяносто тысяч патронов. Большую часть отправили в Петроград.
К вечеру на Выборгской улице появились первые рабочие милиционеры, в штатском, с нарукавными повязками.
Арестовав жандармов на станции Белоостров, оружейники выставили своих людей на пропускном пункте финляндско-русской границы. Одновременно были заняты посты Редуголь и Дюны, чтобы помешать богачам вывезти золото, драгоценности, картины в Финляндию.
В штабе Петроградского военного округа действия оружейников называли возмутительным беззаконием. Генерал Алексеев потребовал, чтобы рабочие ушли из таможни. Зоф на это только посмеивался: гневается генерал, значит, хорошо закрыли границу.
6
Из церковных празднеств Николай недолюбливал пасху. На улицу не выходи — лезут христосоваться. Но жене перечить не стал, когда она опустила четыре десятка яиц в коричневый настой луковых перьев. Зайдет же мать христосоваться с Надеждой, ребятами. Творогу и крупчатки прислала старая на пасху и куличи. Голодное время, а где-то выменяла: как не побаловать внучат в праздник.
По улице прошла к Разливу веселая компания. Стройно подтягивали в такт гармошке звонкие голоса:
В одной знакомой улице Я помню старый дом, С высокой, темной лестницей, С завешенным окном.— Учительница пуще всех заливается, — сказала Надежда Кондратьевна. Николая потянуло к окну. За штакетником он увидел Зофа.
— Вячеслав пришел, Надя, — сказал неуверенно Николай. Как в гости звать — хозяйка еще не управилась.
— Зоф? — переспросила Надежда Кондратьевна, взглянула в окно. — Верно, Вячеслав Иванович. Зови, найду и без пирогов чем угостить.
Вышел Николай на крыльцо, приглашает в дом, а Зоф к себе манит.
— Надевай праздничную тройку, — сказал он. — В депутацию тебя и твоего брата Василия выделили.
Зоф рассказал, что поздно вечером из Финляндии через Белоостров в
— Поможешь нам, — просил Зоф, — ты же встречался с Владимиром Ильичем.
Первый день пасхи, завод не работал, а люди стекались к главной проходной. Приходили справляться — по расписанию ли идет поезд, как долго стоянка в Белоострове.
Первоначально партийный комитет думал послать делегацию человек в пятьдесят — семьдесят, а составили список — получилось много больше, на том и остановились. Ленину будет приятно на первой русской станции встретить столько единомышленников.
Николай договорился с чиновником из дирекции Финляндской железной дороги. На заводскую ветку было подано несколько платформ. Разместились просторно, все в праздничном, у многих в петлицах красные банты. У Василия и Ивана Степанова, молодого токаря, подснежники.
Машинист дал свисток — и застучали колеса. На первой платформе запели:
Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут…Николай, казалось, ничего не видел и не слышал. Он, задумавшись, стоял у борта платформы. Одиннадцать лет минуло после встречи с Владимиром Ильичем на даче «Ваза». И вот сбылись его пророческие слова. В России пало ненавистное самодержавие.
— Подпевай, — задорно крикнул Ноговицын, тронул Николая за плечо. Он громко подхватил:
В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут…В Белоострове было необычно оживленно. Особняком на платформе держались местные жители и небольшая группа крестьян, — четверо были в пальто, а один в полушубке, в валенках, подшитых красной резиной, — ходоки крестьянские из Петроградского уезда, вконец потерявшие надежду обзавестись собственным наделом земли.
Приехали встречать Ленина делегация рабочих Петрограда, представители Центрального и Петербургского комитетов РСДРП Сталин, Коллонтай. Была здесь и Людмила Сталь, давний друг семьи Ульяновых. Среди встречающих Зоф узнал Марию Ильиничну, сестру Ленина. Она волновалась, теребила перчатку, нетерпеливо вглядываясь в нескончаемую железнодорожную просеку на финской стороне.
До прихода скорого поезда из Торнео оставалось около часа. Оружейники не разбрелись, держались вместе, только Василий нет-нет и выбежит на рельсы посмотреть, не идет ли поезд.
Украдкой поглядывал на часы Николай, хотя и скрывал волнение. Из всей депутации оружейников только он и брат Василий знакомы с Лениным. Может быть, Владимир Ильич забыл их? Жаль, что среди встречающих нет Григория Ивановича. Где-то под Луцком командует он батареей.
Наступили сумерки, заморосил дождь. Оружейники остались на месте, боясь упустить минуту, когда через мост пограничной реки Сестры проскочит паровоз.