Избранное
Шрифт:
Ведер тридцать ребята подняли из колодца, прежде чем вода потемнела.
— Скоро и дно покажется, вода с песком пошла, — определил Санька; он был за старшего — устанавливал очередь, разбирал на ходу возникающие конфликты.
Опустив ведро во взбаламученную воду, пошарив по дну колодца, Коля радостно крикнул:
— Нашел!
Ребята облепили колодец, мутная вода то прятала, то показывала бок жестяной банки. Как Коля ни приноравливался, а не удалось ее зацепить ведром.
Санька разулся,
Вытащив ведро, он не донес до желоба, вылил у колодца. В грязной луже, как большая рыбина, блеснула острыми прорезями прямоугольная банка, Сергей схватил, понюхал.
— В сортире на станции так воняет!
Через прорези банки проглядывался смыленный желтоватый брусок.
На шум выскочила из дома Надежда Кондратьевна. В глазах у нее потемнело, прислонилась к забору. Изверги — отравили колодец. Придя в себя, она отобрала у сыновей банку, заперла в чулан и велела молчать: отец решит, как дальше поступить.
Как назло, Николая оставили на сверхурочные, дома появился близко к ночи. Неярко на кухне светила лампа, но от него не ускользнуло, что жена сама не своя, самовар разжигала будто впервые в жизни.
— Набезобразничали? — Николай кивнул на комнату, где спали старшие сыновья. — Забрезжит — подыму, заставлю чертей сажень дров порезать, расколоть и сложить в поленницу.
— Чудится, весь день при доме были, — заступилась Надежда Кондратьевна. — Подогреть рыбу? В плите дрова, лучинки положены.
Мальчишки, выходит, не провинились. А что-то в доме случилось. Неужели наведался каретник? Так он прозвал богатого свояка, хотевшего увести Емельяновых от социал-демократов.
Коротким ухватом Николай достал из духовки сковороду, взял рукой рыбину.
Надежда Кондратьевна ушла в комнату, разобрала постель, но знала — не уснет; днем она не успела пришить кружева к новым наволочкам, выложила на стол шитье.
Наскоро отужинав, подсел и Николай, выкрутил фитиль в лампе, развернул газету; было не до чтения.
— Давай, Надя, начистоту, а то проворочаешься до утра и мне ночь испортишь.
Надежда Кондратьевна принесла из чулана банку.
— Гостинец подбросили в колодец, вода порченая. Помучились мальчишки, животы расстроились.
Николай понюхал обмылок.
— Дешево отделались. Руку, видимо, приложили те, кто весной корову прикончил. Вкусная вода в колодце, а придется засыпать, близко он стоит от забора. Есть ведь яды — ни на вкус, ни на цвет не распознаешь. Покажу Зофу, — сказал Николай. — Колодец замкну, воду берите у соседей.
Он открыл банку клещами, вытащил остро, тошнотворно пахнущий обмылок.
11
Накануне
Широко раскрыв свежий номер «Биржевки», Свердлов украдкой изучал «ряженых»: топорная маскировка. На девице — платье из темно-вишневого шелка, отделанное дорогими брюссельскими кружевами. Оно долго лежало в сундуке, острые духи не убили, а только приглушили запах нафталина. У юнкеров считалось особым шиком за стенами казармы лихо заломить фуражку, а у этого сидит, как на манекене в полковой швальне.
Где они его засекли? На явочной квартире? Со старым обуховцем? Свердлов тщательно анализировал каждый шаг, как только вышел из дома.
У самого Свердлова была легальная квартира, но зачем тащить за собой шпиков, открываться? Пока он был в выигрыше, но один неверный шаг — и можно очутиться в худшем положении. Как ему провести ряженых? Надумал он поехать до Знаменской площади и скрыться в толпе Николаевского вокзала. Там-то он хорошо знал переходы и выходы.
Конка подъезжала к Семянниковскому заводу. Неожиданно небо потемнело, в открытые окна вагона хлестнул косой дождь. Вода попала девице за воротник, она вскрикнула, юнкер вскочил и закрыл окно. Свердлов, волоча газету, пересел ближе к выходу. И тут родился план: спрыгнуть с конки за мельницей. В случае погони можно спрятаться в каком-нибудь склепе Александро-Невской лавры.
Проехали мельницу. За окнами конки надвигались приземистые хлебные амбары, ломовые подводы вытянулись до набережной Обводного канала. Свердлов быстро выбрался на площадку, спрыгнул и шмыгнул за телегу. Когда конка свернула к Старо-Невскому, он нанял мальчишку, рыболова на лодке, перевезти его через Неву на Малую Охту. От ряженых Свердлов скрылся, но вымок до нитки. На ночь принял двойную дозу аспирина, в ноги положил горячую грелку, а проснулся разбитый, охрипший, с тупой головной болью.
В постели перелистал газеты, внимательно прочитывал заметки, в которых писали про ушедшего после июльских событий в подполье Ленина. Репортер «Копейки» взахлеб расписывал похождения ищейки Треф. Знаменитую розыскную собаку водили в дом на Широкой улице, где снимала квартиру семья сестры Владимира Ильича. Обыск проводили оголтелые юнкера. Они прокалывали штыком матрасы, подушки. Писаки восхваляли старшего дворника дома, тот сожалел — не знал-де раньше, что у Елизаровой жил ее брат, Ленин, а то бы сам, своим судом расправился.