Избранное
Шрифт:
со станции наш поезд.
Мы вернулись к бронепоезду. Подходим к вагону, глядим - фонарь не
погашен. Как стоял, так и стоит. Хоть на полу он, внутри вагона, а
свет виден за несколько шагов. Того и жди, заметит противник.
Я поднялся по лесенке, смотрю - ребята, забыв всякие
предосторожности, пустили из фонаря полный свет и даже мешок с него
сбросили. А сами вглядываются в темноту, поджидая нас.
– Вот так полыхнуло, а? - вскричал смазчик.
–
увидел. Ребята, чудаки, не верят, а вот, ей-богу, видел!
Старик сидел на полу и задумчиво рассматривал свою калошу,
колупая ногтем дырки.
– Гасите фонарь, - сказал я, - да ложитесь. Чего же вы противнику
светите?
Смазчик прикрыл фонарь мешком. А Малюга встал, поддел босой ногой
калошу и поволочил ее за собой к борту.
– Ну как там?
– спросил он, не глядя на меня.
– Получилось?
– Отчего же, - говорю, - не получиться? Не в первый раз... Гасите
свет.
И я спустился, чтобы идти к паровозу.
А Малюга, слышу, не отступается.
– Ты где, моряк?
– тихо сказал он в темноту.
– Ну?
– отозвался снизу матрос.
– Как оно там у вас получилось?
– А так, как по орехам обухом, - сказал матрос.
– В яичницу.
– Это рельсы-то?
– Были, дядя, рельсы. А теперь свободный проход для пешего
хождения. Ложись давай. Сейчас поедем в другой конец станции рельсы
бить.
Малюга погасил фонарь. В вагоне затихло.
Мы с матросом вскочили на подножку паровоза.
В будке у машиниста горела на полу масляная коптилка. Тут же
грудой были свалены разбитые в бою медные паровозные фонари.
– Давайте-ка задний ход.
– А куда маршрут?
– справился машинист.
– Маршрут, - говорю, - за выходную стрелку, в поле.
Машинист помолчал. Потом без расспросов тронул рычаг. Мы поехали.
– А коптилку погасить бы надо, - сказал я машинисту. -
Петлюровские гадины заметят огонь - из пулеметов саданут. Они близко,
перед самой станцией.
– То есть как же это мне работать впотьмах, товарищ?
Машинист отнял руки от рычага, развел ими и опять схватился за
рычаг.
– Я не могу без огня видеть, а вы пулеметами грозитесь!
– А все-таки, - говорю, - попробуйте без огня.
Тут машинист буркнул слово кочегару. Тот схватил тряпку и хлопнул
ею по коптилке. Огонек погас.
Колеса выстукивали дробь на стрелках, поскрипывали на крутых
переходах. Наконец покатились плавно.
– Проехали выходную, - сказал машинист.
– Ладно. Придержите ход.
Он дал тормоз. Матрос спрыгнул, я за
бронепоезд отойдет саженей на полтораста - двести, и взорвали вторую
стрелку, выходную.
Теперь станция была закрыта для врага. Чтобы подогнать поезда с
войсками, ему придется сначала починить путь и поставить новые
стрелки. Пехоту они, конечно, сумеют выгрузить и в поле - солдату
спрыгнуть из вагона недолго, - ну а с лошадьми да с пушками в поле
лучше и не начинать выгрузку. Перед Проскуровом все насыпи, да еще
немалые: пойдут кувыркаться их пушки в канавы!
Правда, починить стрелки не очень большая работа. За полдня с
этим делом можно справиться, если под руками есть запасные крестовины,
перо и рельсы. Но пойди-ка найди сейчас в Проскурове этот материал!
Железнодорожники еще днем получили распоряжение тяжелые части закопать
в землю, а мелочь - гайки, болты, костыли и прочее - разбросать возле
станции в траве.
x x x
Ровно через час после получения приказа я донес командиру
бригады, что стрелки взорваны, а бронепоезд благополучно отошел в тыл,
в указанное для ночлега место.
Мы с бронепоездом остановились на первом за Проскуровом разъезде.
Здесь и была назначена нам ночевка, а комбриг со штабом расположился
неподалеку от полустанка в деревне.
В темноте ночи поскрипывали обозы, разъезжаясь по проселочным
дорогам. Иногда где-то совсем вблизи бренчали катившие мимо
артиллерийские повозки со снарядами или доносилась глухая дробь копыт,
когда мчались по проселку верховые. Но ничего этого я не видел: небо
было обложено тучами - ни звезд, ни луны. Только из приказа я знал,
что все это разноголосое движение направлено к единой цели, к позиции,
и совершается по строгому плану - для предстоящего нам утром боя.
Новая позиция была впереди, близ Проскурова, и сейчас там окапывалась
наша пехота.
Мои бойцы уже спали, устроившись в вагоне кто как: матрос и
смазчик лежали в обнимку, - должно быть, для тепла;
железнодорожник-замковый покрылся крестьянской свиткой, которую
догадался прихватить с собой в сундучке; племянник, в чем был, забился
между ящиками; а сам Малюга, забрав себе все чехлы от орудия,
расположился на них, как на постели, и даже подушку себе скатал из
чехольчика для прицела.
Я назначил первую смену часовых от пулеметчиков и тоже стал