Избранное
Шрифт:
лай.
У меня у самого от этого кашля перехватило дыхание.
Смазчик замахал руками и бессильно повалился на правило...
Что такое? Что с ним?
– Воды, ребята!
– крикнул я.
– Дайте же ему воды! Он задохнется!
– Что же, для него поезд останавливать, что ли? - нахмурился
матрос.
– К тендеру с котелком бежать?
Он сгреб смазчика за шиворот и приподнял:
– Ну? Очухался?
Смазчик виновато взглянул на матроса и дрожащей
струйку крови в углу рта.
Кровь! Теперь я понял, какой это кашель...
Смазчик уже оправился, и матрос задал ему трепку.
– Башку-то имеешь или нет? - говорил он гневно. - Что же ты
хорохоришься, босиком ходишь, если ты грудью больной? Скажите какой
кавалер - обязательно к лафету. Мамки нет доглядеть? Вот надо под
ребра тумаков, будет тебе тут мамка!
Смазчик, сев на пол, торопливо натягивал сапоги и только
сконфуженно поглядывал в сторону троих артиллеристов, стоявших впереди
у орудия.
Но те делали вид, что ничего не слышат и не замечают. Только
парень в розовой рубахе развесил было уши, как на ярмарке, но
железнодорожник-замковый так шикнул на него, что тот сразу отпрыгнул к
своим снарядам.
Смазчик обулся и встал на свое место.
Я подошел к нему и взял его за руку.
– Васюк, - говорю, - ты бы отдохнул. Пусти-ка меня поработать!
Но он уцепился за правило, как кошка за мышь, которая ускользает.
– Э, нет, брат! Теперь я четвертый номер гаубичного расчета. А ты
уж, знаешь ли, подавайся к своему динамиту...
Смазчик сердито взглянул на меня и вдруг фыркнул и рассмеялся.
Глядя на него, засмеялся и матрос, и я сам не удержался. Перед нами
опять был прежний беззаботный смазчик.
– Ладно уж, - сказал Васюк миролюбиво, - так и быть, дам и тебе
постоять. Только в другой раз.
Наш поезд все продвигался вперед. Шли самым тихим ходом. Было
слышно, как колеса растирали попадавшие на рельсы камешки. Под вагоном
что-то уныло скрипело и побрякивало. Во все стороны расползался жидкий
дымок паровоза...
– Эгей, машина!
– крикнул каменотес, оборачиваясь, и потянулся за
рупором. - Крути швидче! - прогремел он в рупор. - А то бряк да
бряк...
– добавил он и поглядел на всех нас, как бы ожидая одобрения.
– И верно, что это там Федор Федорович?..
– нетерпеливо отозвался
рослый железнодорожник-замковый.
– Словно молоко везет на сыроварню.
Матрос поглядел по сторонам:
– Холмы да холмы, хоть бы уж на ровное место, что ли, выехать...
Ищи тут ее, батарею!
– А вон слышишь, она стукает? - сказал смазчик, схватив
за рукав.
– Тс...
– вдруг зашипел каменотес и показал нам свой дюжий кулак,
– тихо!
Приседая на каждом шагу, он прокрался к борту.
– Вон они, собачьи дети!
– сказал он, быстро обернувшись.
Все бросились к борту.
– Где? Где? Где ты видишь?
– Да вон же! - Каменотес ткнул рукой по направлению к горизонту.
– Вон где заховались!
И вдруг на самом горизонте в тени леса мы увидели бойкую игру
огней. Раз-раз-раз - мигали огоньки. Потом перерыв, опять -
раз-раз-раз, и опять - раз-раз-раз...
– Да это ж полная батарея, ребята! - быстро проговорил матрос и
сгоряча стукнул меня под ребро. - Это они, гады, беглым огнем по
Проскурову бьют... А ну-ка ударим и мы по ним!
Матрос и смазчик, оба навалившись на правило, начали поворачивать
лафет. Конец лафета медленно поехал по укрепленному на полу бревну,
как по рельсу.
– Гляди, отец, в очко, - кряхтел матрос. - Ладно так? Или еще
двигать?
Каменотес пятился к пушке и, не спуская глаз с черневшего леса,
бормотал, перебирая пальцами:
– Пять, да пять, да пять - пятнадцать делений. Да еще пять да
пять... двадцать пять... Да помножить на три...
Он прильнул к прицелу и стал что-то подвертывать, приговаривая:
– Двадцать пять на три, двадцать пять на три...
Левую руку он отставил назад и, помахивая ладонью, показывал
матросу, насколько еще надо подвинуть конец лафета.
– Досыть, довольно!
– проговорил наконец каменотес и быстро убрал
руку.
– Есть досыть!
– гаркнул матрос.
– Да ты сам-то шевелись, батька!
Гляди, уже...
Тут над самым поездом с резким свистом лопнула шрапнель, и по
вагону, точно помелом, хватило пулями. Матрос подпрыгнул и закружился,
ощупывая свои бока.
– Не замочило?
– крикнул он нам.
– Я-то цел!
– Орудия... - протяжно скомандовал сам себе каменотес. - По
батарее противника. Прицел семьдесят пять...
– Он махнул замковому, и
тот, стукнув по рукоятке, открыл затвор.
– Снаряд!
– гаркнул каменотес.
Племянник мигом сдернул брезент со снарядов, ухватил блестящую
стальную штуку и, кряхтя, свалил на лоток. С лотка он кулаками
пропихнул снаряд в камеру орудия.
– Заряд!
– крикнул каменотес.
На этот раз с места сорвался матрос. Он выхватил из-под другого
брезента медную гильзу размером с кастрюлю и тоже подал в камеру.