Избранное
Шрифт:
ногами.
– Ну-ну, еще тут кто?
– Я!.. - отозвался вдруг голос снаружи, и через борт перевалился
тяжелый мешок.
Богуш отскочил в сторону и осмотрел свои галифе - не запачкался
ли?
Мешок был в муке, от него шел пар. В вагоне вкусно запахло
печеным хлебом. Все заулыбались.
Потом появился второй мешок, и следом за мешками мы увидели
матроса.
– Ффуу... - тяжело вздохнул он, садясь верхом на борт. Лицо его
было багровое,
Вслед за матросом перебрался в вагон смазчик, весь перепачканный
в муке: плечи, локти и даже брови белые.
– Это что же?.. - сказал Богуш, поглядывая то на матроса, то на
смазчика.
– Провиантская команда?
Тут матрос, вдруг сжавшись комком, выпрыгнул на середину вагона
и, лихо заломив бескозырку, отчеканил:
– Черноморской эскадры, миноносца "Заветный", действительной
службы сигнальщик Федорчук!.. С бывшей эскадры, - поправился матрос.
– Почему с бывшей?
– спросил Богуш.
– На дно ее пустили - от германца.
– Ах да... - сказал Богуш, кивнув.
– Значит, бывший сигнальщик с
бывшего миноносца бывшей эскадры. - Он усмехнулся и сразу повернул
лицо к железнодорожникам: - А вы кто такие? Артиллеристы, пулеметчики?
Те помялись, посмотрели друг на друга.
– Рабочие мы, с пути... Есть и движенцы.
– Так-с... Что-то многовато вас тут, товарищи, набралось. Я вижу
здесь... восемнадцать человек. Незачем столько, гаубицу ведь нам не
запрягать. Ну, двое к правилу, - он показал на конец лафета с ручкой
торчком, - ворочать орудие. Кто станет?
К правилу подскочил матрос и потянул за собой смазчика.
– Так-с. Первый номер, наводчик, у нас есть...
Каменотес при этих словах кашлянул, посмотрел на всех победителем
и расправил усы.
– Первый номер, правильные...
– перечислял Богуш.
– Так... Теперь
заряжающий. - Богуш остановил взгляд на племяннике каменотеса: -
Заряжающим станет вот этот малый, он поплечистее вас всех.
Парень, как видно не ожидавший такого почета, раскрыл рот и
растерянно замигал глазами. Но дядя тут же вывел его из столбняка -
схватил за руку и поставил куда следует.
– Теперь, - сказал Богуш, - нам потребуется еще замковый -
открывать и закрывать затвор орудия.
Вперед было сунулся щуплый телеграфист с молниями в петлицах, но
его оттеснили.
Вышел рослый железнодорожник с синими кантами.
– Слесарь, - сказал он отрывисто. - Чинил оружие... Партизанам.
Когда немчуру били.
– Так, понятно. Все! - Богуш встал с борта. - А остальные...
Извините, товарищи, но я, как командир, обязан предложить вам оставить
бронепоезд.
подступили к командиру. Поднялся шум, говорили все сразу, перебивая
друг друга. Кто-то требовал, чтобы дело разобрал профсоюз, другой
кричал и грозился пожаловаться в штаб. Двое или трое, пытаясь
успокоить остальных, доказывали Богушу, что, если бы не они,
железнодорожники, бронепоезд так и стоял бы в тупике, а растопили они
его для того, чтобы самим выйти в бой. "Это наше право! - твердили
они, наступая на Богуша.
– Наше право!"
Но Богуш ничего не слушал. Он выждал, пока шум стал стихать, и
твердо повторил свое приказание.
Рабочие взяли винтовки.
– Оружие оставить, - сказал Богуш.
– Это инвентарь бронепоезда.
Тут уж и я не стерпел.
– Неправда, это их винтовки!
– вступился я.
– Вы командир, и наше
дело подчиняться, но оружие рабочим выдал командир бригады. Сам лично.
– Ах, разве!
– Богуш живо обернулся ко мне.
– Тогда пожалуйста, я
не возражаю... Но тем более, значит, вам, товарищи, не место здесь...
В полках сейчас каждый человек с винтовкой на счету, а вы, извините,
прохлаждаетесь... Слышите, какой бой идет!
Рабочие вышли, построились с винтовками на перроне и молча
двинулись с вокзала.
Глава третья
Бой на подступах к Проскурову все разгорался. В городе начались
пожары. Это неприятельские снаряды, взрываясь, поджигали в разных
концах города деревянные и камышовые крыши. Быстро клубясь в
прохладном утреннем воздухе, дым черными завесами застилал город.
Станция тоже уже была под обстрелом. Со звоном рвались в воздухе
шрапнели, обдавая перрон градом пуль. Завывая, как сирены,
проваливались куда-то за вокзал гранаты, и слышно было, как там,
сзади, рушились здания и осыпались стекла.
Стоять дальше у перрона стало невозможно, и командир приказал
передвинуть поезд. Теперь мы стояли на какой-то поросшей травой
подъездной ветке, вдоль которой высились похожие на веретена
украинские тополя. В этом случайном и малонадежном укрытии команда
бронепоезда проходила учение и боевую практику...
Не знаю, какие успехи делали в своем вагоне пулеметчики, только
за них, видно, командир был спокоен: он побывал там всего один раз и
больше уже не ходил. Но у нас в вагоне дело не клеилось. Из всех
пятерых наших "артиллеристов", отобранных командиром, только один