Избранное
Шрифт:
Я вспрыгнул на велосипед и укатил, а потом свернул на улицу, которую проложили прямо через парк, и давай во всю мочь крутить педали вверх по склону. Наверху я совсем язык высунул, повернул и покатил вниз. Прислонил велосипед у двери и заглянул внутрь, а там, может, всего один номер и вызвали, а народу даже больше стало — еще какие-то подошли. Ну, я опять прокатился вверх по холму, и так раз за разом, пока не прикинул, что пора кончать, и до того вымотался, что еле через дорогу перешел поставить велосипед на прежнее место.
Ну, рассчитал я правильно: только-только успел
У меня плохое сердце, говорю. А он сует крючки в уши и давай меня выслушивать. Долго выслушивал, а потом отступил на шаг и смотрит на меня.
— Кто ваш лечащий врач? — спрашивает.
— Вы,— говорю.
— У вас как будто все в порядке,— говорит он.
— Чувствую я себя скверно,— говорю.
А он давай опять меня слушать.
— Дышите нормально,— говорит.
— Так я же стараюсь,— говорю.
Ну, он сел и начал писать, а сам мне говорит, чтобы утром я шел опять в управление.
— Следующий,— говорит он, и парень, который вызывал, выставил меня вон, и я ушел, так и не разобрав, как оно получилось.
Только все уже позади было, а тут загудели гудки, и я решил потратить шиллинг на обед. Подлость, конечно, если подумать, что нас с Терри впереди ждало, но, с другой стороны, подкрепить свои силы мне тоже не мешало. Я рискнул пойти к Далу, и, как обычно, в это время он стоял за кассой и словно бы обрадовался, когда увидел меня.
— Вашей мамаше получше? — спрашивает.
А я уже забыл, что ему тогда наврал, и не сразу понял.
— Совсем выздоровела,— говорю.
— Хорошо,— говорит он.— И для вас хорошо, и для меня, раз вы опять пришли у меня пообедать.
— Да,— говорю, и тут только до меня дошло, что так он, наверное, всем клиентам говорит — и вам хорошо, и мне хорошо. И еще я подумал, раз сам он ничего не сказал, про работу его спрашивать не стоит.
Я поел и медленно пошел в больницу. Посетителей еще не пускали, но я обогнул главный корпус, заглянул в полдесятка домиков и отыскал Терри. Он был там совсем один, но рядом стояла еще кровать, и он сказал, что утром к нему положат второго. Только он сразу же добавил, что его-то здесь завтра не будет.
— Я ничем не болен,— сказал он.
— А ты идти сможешь? — спрашиваю я.
— Смогу,— говорит.
— А ты пробовал? — говорю.
— Слушай, малыш,— говорит он,— я ничем не болен, а просто немножко подустал.
— Ладно,— говорю. Что толку было доказывать, что выглядит он хуже некуда? Я же знал, что только разозлю его.
— Я еще мальчишкой терпеть не мог, когда меня в школе оставляли,— сказал он.
— Да,— говорю.— Я тоже.
— А как миссис Клегг к этому отнеслась? — спросил он.
— По-хорошему,— говорю.— Она же очень приличная женщина,— говорю.
— Неплохая,— сказал Терри.
— Слушай,— говорю я.— У меня наличных хватит на такси. Так давай сейчас?
— Нет,— говорит.— Я не хочу лишнего шума. А наличность побереги.— говорит он.
Ну, я сказал: ладно, а он заговорил про лошадей, а я слушал, какие будут побеждать на осенних скачках, а сам думал,
— Если ты с той стороны на холм поднимешься, тебя никто не увидит,— сказал он.
Я подумал, что это он хорошо придумал, а потому попрощался и пошел по траве по склону вниз, чтоб в темноте легче было отыскать дорогу. И убедился, что это будет легче легкого, потому что почти до самого низа я оборачивался и махал Терри.
И вообще вышло очень удачно, потому что внизу шла починка мостовой, и безработные на пособии, которые ее ремонтировали, как раз на сегодня кончили и запирали свои лопаты, а тачки все в одно место свезли. И мне пришло в голову, что тачка нам может очень даже пригодиться.
Ну, я шлялся по улицам, пока не подошло время, когда в пивных закуску выставляют, а потом зашел к миссис Клегг и попросил у нее немножко топленого сала — вдруг, думаю, тачка скрипеть начнет? И я сдернул одеяло с моей раскладушки, сложил и перекинул через руку, хотя не думал, что Терри оно в такую теплую ночь понадобится.
Время тянулось до того медленно, что я не выдержал и пошел выпить чашку кофе в закусочной, и ко мне за столик подсела старая баба в пляжных сандалиях. Ну, из тех, которые заходят в пивные с сумками для покупок и держат их открытыми. Она все норовила положить ладонь мне на локоть, ну, я и взял ей чашку кофе, а она говорит: хорошо бы прокатиться в такси.
— Извините,— говорю,— ничего не получится.— А сам подумал, что дело до крайности дошло и я бы, пожалуй, поехал, если бы она платила.
В девять я уже был на улице под больничным холмом. Вокруг — ни души, и я перепробовал все тачки, пока не выбрал самую легкую. Потом смазал ее, подкатил к забору, перелез и пошел вверх по склону, а Терри уже меня высматривал и чиркнул спичкой, чтоб я его домик не спутал.
И все сошло отлично, хотя нам немножко не по себе было: а вдруг какой-нибудь тип в другом домике зазвонит в свой колокольчик — и пиши пропало! Терри добился, чтоб его одежду при нем оставили, и она лежала в тумбочке. Стоять он не мог, но я его одел, а он положил на видное место записку, которую уже приготовил. Потом я посадил его на закорки и понес вниз — совсем нетрудно это было, такой он оказался легкий.
— Нас такси дожидается,— говорю. И он сказал «а!», но, когда увидел тачку, сказал, что это я здорово придумал.
Одеяло ему не понадобилось, но он на него сел, и поначалу было легко, потому что мы еще спускались с холма, но вот когда надо было катить тачку вверх по склону, пришлось мне останавливаться, чтоб перевести дух, а Терри шутил, что у меня бензину маловато, и говорил: держи хвост пистолетом, лошадка. Иногда навстречу попадались прохожие, но ни одного полицейского мы не видели, а чуть замечали, что кто-то навстречу идет, я останавливался передохнуть, Терри вылезал и присаживался на на борт тачки, чтоб особого внимания к себе не привлекать.