Избранное
Шрифт:
— А что я могу, Билл, если он мне нравится? — говорит она.
— Ладно, Мэгги,— говорю.— Забыли. Ты же все поправила.
— Так пришлось,— говорит.— Терри сказал, что засадит меня, если я буду против тебя показывать.— Терри у меня из головы вылетел.
— Я что-то не понимаю, Мэгги,— говорю я.
— Врешь,— говорит.— Так я и поверю, что ты не знаешь!
— Да ладно, Мэгги,— говорю.
— Конечно, знаешь! — говорит она.
— Хватит, Мэгги,— говорю и чувствую, что злюсь.
— Хорошо,— говорит она.— Но все равно ты меня
Ну, я не разобрал, к чему она клонит, и подумал, что пирожки совсем остынут. А потом сказал, что мне пора, а Мэгги спросила про Терри, и я ей рассказал как обстоят дела.
— Бедный Терри! — говорит.— Надо будет к нему заглянуть. Мы с Бертом придем,— говорит она.— Пива захватим.
— Пиво ему, может, вредно, Мэгги,— говорю.
— Да ну тебя, Билл,— говорит.— Пиво всегда и всем полезно.
— Ладно, Мэгги,— говорю,— может, еще встретимся.
Сказал ей «пока» и побежал домой. Терри дремал, но лежал поверх одеяла. Сказал, что под одеялом слишком жарко. А вид у него был такой, словно ему очень жарко, и я встревожился, потому что не знал, будет ли ему от пирожка толк. Но он съел, и еще хлеба с маслом поел, а потом выпил две чашки чаю.
Я боялся опять его одного оставить, и ему не хотелось, чтоб я уходил. Велел мне достать колоду карт из его чемодана, и мы стали играть в покер на спички. Немножко поиграли, и он сказал, что хочет еще подремать, а потому лег поудобнее, а я его накрыл своей курткой, чтоб он не простудился,— он сначала сказал «нет», а потом позволил.
Только ушел я ненадолго, потому что, пока я ходил по улицам, мне ничего в голову не лезло. Под конец я совсем ошалел и решил спустить чуть не все последние мои десять шиллингов. Прошел по дешевым лавочкам в переулках, купил баранью отбивную и всякой всячины. И кое-чего вкусненького для Терри. А когда ввалился к миссис Клегг с охапкой пакетов, она не так чтоб очень обрадовалась, но я сказал, что это и ей, а не только для нас с Терри, и под конец она сказала, что ладно, что она надеется, что Терри скоро встанет.
Я решил, что это я очень ловко придумал, и почистил овощи, а потом поднялся наверх, растянулся на раскладушке, и мы с Терри начали разговаривать. И пока ждали, чтоб миссис Клегг меня позвала, все шутили, что нам тут живется не хуже, чем в самом шикарном отеле.
Ну, только мы кончили есть, как слышим — на лестнице какой-то шум и вроде бы кто-то упал. Я выглянул, а это Берт и Мэгги — Берт поскользнулся на ступеньке, а теперь старался встать и к груди бутылки прижимает. Я спустился, забрал у него пиво, Мэгги сзади его подпирает, и мы поднялись на площадку. Там он сразу твердо зашагал. Конечно, он уже пропустил пару-другую, и Мэгги тоже, но, в общем-то, особо пьяны они не были. Бутылок приволокли много, и я встревожился, потому что Терри, думаю, пиво, наверное, вредно. Только что я мог сделать? Он, чуть их увидел, сразу повеселел. И тут же сказал, что у него в горле совсем пересохло.
Я смотрел, как он пьет, и мне скверно
Так что вечерок мы провели весело, хоть по мне было бы лучше, если бы эта парочка убралась пораньше. Вчетвером пиво мы вылакали довольно скоро, и Берт сразу помрачнел и начал цепляться к Мэгги — ну совсем как Тэд с Мэвис, только наоборот. Да и Мэгги тоже была хороша: он ей слово — она ему два, и Берт совсем разозлился.
— Ну, теперь,— говорит он,— я тебя как следует распишу, дай только начать!
— Лучше не начинай,— говорит Мэгги, а Берт говорит: ах, лучше?
— Только попробуй,— говорит Мэгги,— и я тебя засажу.
Тут, наверное, Берт начал бы, но Терри его схватил за локти.
— Без рук,— говорит Терри.
— Да,— говорю я.— Хватит с нас судов.
Только Мэгги уже остановиться не могла.
— И вообще,— говорит,— надоело мне в юбках путаться.
— Мэгги, заткнись! — сказал Терри. Ну как отрезал.
— Не заткнусь,— говорит она.— Плевать мне,— говорит.— Я вас обоих засажу.
Тут Берт хотел дать ей раза, но мы с Терри в него вцепились, и Мэгги уже с лестницы сбежала, когда он вырвался.
Мы с Терри легли поудобнее, и так хорошо было лежать в тишине после всего этого шума. А мне говорить не хотелось, потому что вдруг до меня доперло насчет Мэгги. Лежал я, вспоминал, одно к другому прибавлял. А потом задремал, потому что подумал: прибавлять только на бумаге легко, а в уме даже два и два складываешь — и все равно ошибка выходит.
Я мог бы еще много чего рассказать, но что толку? Терри после этой вечерушки не полегчало, а только все хуже и хуже становилось. А я ничего ни сказать, ни сделать не мог, хотя еда у него всегда была, если ему только есть хотелось.
Я погляжу, а он лежит в кровати.
— Терри,— скажу.
— Что, малыш? — он скажет.
— Ничего,— говорю.
А потом опять скажу:
— Терри.
А он не ответит, а вроде чуть улыбнется.
— Терри,— скажу.
А больше так ничего и не смог сказать, только «Терри».
Я хотел сказать что-то, только не знал что и не мог сказать.
— Терри,— говорю.
А он вроде как улыбнется. А иногда я брал его руку и сжимал крепко-крепко. А он не отнимал и чуть-чуть улыбался.
— Терри,— скажу.
— Слышу, малыш,— отвечает.
Иногда я не выдерживал, убегал, а его одного оставлял.
А как-то вечером вернулся, поглядел на него и понял — все.
— Терри,— говорю, а он не ответил.
— Терри,— сказал я, и сказал, что сбегаю за священником.