Избранные главы элементарной математики. Учебное пособие
Шрифт:
Выполнение ее обычных обязанностей, а также сборы вещей для их ночлега в поместье Брэдей, было причиной того, что ей потребовалось больше дня, чтобы, наконец, найти Бренну и спросить ее, может ли она объяснить, почему Аллариону было необходимо приехать лично.
— Бренна!
Шателен остановилась, медленно обернулась и дождалась, пока Эйслинн приблизится.
— Миледи, — она вытащила сложенный лист бумаги из кармана. — Вы забыли, что назначена встреча с…
— Я ухожу сейчас. Но сначала я хотела поговорить с тобой. Ты
Бренна недовольно сжала губы.
— Да. Эти двое вас беспокоили? Я сказала им не задерживать вас надолго.
— Они не мешали. Я рада, что они пришли. Лорд Алларион был терпелив, он искал решение. Отец подписал его договор — и договор Хакона тоже — этим утром.
— Полукровка тоже покупает землю?
Тон ее голоса был ледяным. Эйслинн напряглась.
— Да. И оба заплатили полную цену, — она прищурилась, заметив, как Бренна избегает ее взгляда, напряженная, будто на грани чего-то. — Алларион прислал третью петицию после нашего визита к Брэдей. Но я их не получила.
— Наверное, горничные забыли, — фыркнула Бренна.
— Служанки и пажи приносят все тебе. Потому что боятся не подчиниться. — В груди сжалось, как от удара. — Почему ты не передала мне прошения?
Бренна молчала так долго, что Эйслинн решила — ответа не будет. Но та тяжело вздохнула и наконец сказала:
— Я сохранила их. Потому что они вам не нужны были. Это не ваше дело.
Эйслинн моргнула, ошеломленная.
— Я отвечаю за расселение в Дарроуленде. Это напрямую связано со мной.
— Но не должно быть, — Бренна подняла руки. — Да, это ваша обязанность, вы стараетесь, но этим чужакам не место здесь. Мы даже не знаем, кто они. Если Сорча Брэдей хочет связать свою семью с одним из них — это ее выбор. Но мы не должны поощрять остальных.
Словно ледяная волна обрушилась на нее, холод и отвращение подкатили к горлу Эйслинн.
— Это не тебе решать, Бренна. Твоя задача — приносить мне всю корреспонденцию. Без исключений.
— Моя задача — заботиться о вас. О вас и о вашей семье. Я делаю это с того самого дня, как приехала сюда с вашей матерью. Если мы впустим чужаков и позволим им стать землевладельцами, это ослабит ваши позиции — и в Дарроуленде, и при дворе.
— Они пришли за новой жизнью. И все, что они делали, — приносили пользу своим общинам. Мы даем им справедливый шанс. Такой же, как и другим.
— Жизнь несправедлива, Эйслинн. Если бы была — ваш брат сохранил бы свое положение. Вы бы уехали в столицу, учились бы в академии, изобретали. А не застряли здесь, на должности, которая вам не подходит. Если бы жизнь была справедливой, ваша мать бы…
Эйслинн отступила, как от пощечины. Слова Бренны были не просто резкими — они ранили.
Не подходит.
Она не всегда справлялась, да. Иногда уставала. Иногда
Как она могла так думать?
— Мне показалось, — Бренна чуть смягчила голос, — что вам не стоит нагружать себя еще и этим. На ваших плечах и так лежит многое. Я хотела оградить вас.
Слезы навернулись прежде, чем Эйслинн осознала это. Она замотала головой, прикрыв лицо ладонями.
— Не тебе решать.
— Когда ваша мать умерла, я поклялась ей…
— Ты не моя мать! — выкрикнула она, сама вздрогнув от того, как резко это прозвучало. — И я… я тоже не…
Бренна побледнела, но Эйслинн уже не смотрела. Развернувшись, она бросилась прочь по коридору, прикрыв рот рукой, чтобы сдержать рыдания. Она пронеслась мимо растерянной горничной и кинулась вниз по винтовой лестнице.
Буря эмоций захлестнула ее, как шторм судно. Паника и тошнота подступали, дыхание сбилось. Слишком поздно. Припадок приближался, и она не хотела, чтобы Бренна была рядом, когда это случится.
Полуслепая от слез, она споткнулась, пробираясь в розовый сад. Потребовалось несколько попыток, чтобы вставить ключ в замок. Получилось.
Закрыла ли она за собой дверь — она не знала. Шатаясь, вышла на лужайку — подстриженную несколько недель назад Хаконом, когда они очищали сад от старых кустов.
Он думает, что я сияю.
Эйслинн опустилась на траву, закрыла лицо руками и разрыдалась. Она не чувствовала себя сияющей. Не чувствовала себя умной, способной или важной. Она чувствовала себя… не больше, чем трава под ее телом.
Сжав землю в пальцах, она с силой потянула. Грязь вонзилась под ногти.
Бренна думала, что я ненавижу быть наследницей.
Бренна не верила, что я подхожу на эту роль.
Бренна…
Я думала, что могу ей доверять.
Я снова ошиблась.
Еще один человек, которого она считала семьей. И снова — ложь. Разочарование. Боль.
Я глупая.
Слезы хлынули с новой силой. Она стукнула себя по плечам, по груди — эмоции должны были выйти. Грязь размазывалась по лицу, когда она попыталась стереть слезы руками.
Она не знала никого по-настоящему. Все лгали. Все уходили. Все предавали.
Задрав лицо к небу, сквозь щиплющие от слез и грязи веки, Эйслинн плакала. Плакала и плакала.
Ее грудь сжималась от рыданий, и ей даже показалось, будто теплые руки обняли ее — теплые, сильные, настоящие. Воображение рисовало утешение, которого она так долго жаждала.