Избранные произведения

Джами Абдуррахман

Ты глух: с тобой не говорят — кричат;

Перегрызал и камень ты подростком,

А в старости не справишься и с воском;

Казалось бы, какой простор для слов

Во рту твоем от выпавших зубов,

Но звуки произносишь ты, гнусавя,

Невнятно шамкая и шепелявя;

Нога твоя не двинется, пока

Ей не поможет с посохом рука,

А руки так дрожат, что не в охоту

Им делать даже легкую работу;

Видны повсюду на руках узлы,

А пальцы, словно серебро, белы,

Но, словно ртуть, из них ушла та сила,

Что всё держала и, зажав, хранила,

И что-нибудь схватить им тяжело,

Хоть пальцы все от скупости свело.

Кто алчен, разве скупости перечит?

Скупца лишь смерть от скупости излечит!

Как прах, смирись ты, в прах преобразись,

Душой нечистый, смой корысти грязь.

Ты стар? Так надо с юностью расстаться

И жизнь вести, пригодную для старца.

Не будь томленьем юности томим,

Оставь любовь и юность молодым.

Коль старость самого тебя печалит,

Ужели молодость ее похвалит?

РАССКАЗ О ТОМ, КАК БЕЛОВОЛОСЫЙ СТАРЕЦ ОСТУДИЛ СВОЮ СТРАСТЬ К СОЛНЦЕЛИКОЙ КРАСАВИЦЕ, ЧЬИ КУДРИ БЫЛИ ЧЕРНЫ КАК НОЧЬ, ПОВЕРИВ ЕЕ ОБМАНУ, КОГДА ОНА СКАЗАЛА, ЧТО ТОЖЕ СЕДА

Осеннее дыханье пронеслось,

Цвет изменился виноградных лоз.

Цветущий сад стал старика бессильней,

И зелень желтой сделалась в красильне.

Листы деревьев, как цветы весной,

Зажглись багрянцем или желтизной.

Сидел старик, чей стан согнули годы,

В чьем сердце — храм огня, огня невзгоды.

Сиденье надоело старику,

Решил он погулять по цветнику.

Гулял он долго, в думы погруженный,

Во всем он видел бытия законы.

Его вниманье пава привлекла,

Чьи косы — будто ворона крыла.

Лицо покрыто белою фатою,

Был счастлив жемчуг под ее пятою.

А пальцев кончики? О них скажи:

«Как кровь — багряны, как уста — свежи!»

Изящны пальцы, словно нить кораллов;

Лишь ей дано красу ценить кораллов!

Окрашен каждый ноготь яркой хной,

Он молодою кажется луной!

Старик, ее заметив появленье,

В смятенье пал пред нею на колени.

«О, кто ты? — он воскликнул, потрясен. —

Ты человек? Иль пери? Или сон?

Я знаю: молодость полна гордыни,

Но будь моей, а я — твой раб отныне.

Хотя б на миг останься ты со мной,

Седому старцу принеси покой».

Она ему ответила с улыбкой:

«Ты опоздал! Влюбился ты ошибкой!

Иди, оставь меня ты навсегда,

Затем что голова моя седа.

Свое лицо одела я фатою, —

Седины сходны с белою фатою!»

Узнав о седине ее, старик,

Как волос, встал и отвернулся вмиг,

Сняла тотчас же роза покрывало

И волосы густые показала.

Глядит старик: они чернее мглы,

Чернее черных бус, черней смолы!

Старик взмолился: «О краса вселенной,

Зачем прибегла ты ко лжи презренной?»

Сказала та: «Поймешь теперь вполне,

Что ты мечтать не должен обо мне.

Не обращайся ты ко мне призывно:

То, что противно вам, — и нам противно!»

РАССУЖДЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ ВО ИЗЪЯСНЕНИЕ СОСТОЯНИЯ ТЕХ, КТО ТЩЕСЛАВИТСЯ МОЛОДОСТЬЮ, КОЯ ЕСТЬ ИЗНАЧАЛЬНЫЙ ДЕНЬ ВРЕМЕНИ РАДОСТЕЙ И СВЕРШЕНИЯ ЖЕЛАНИЙ

О гордый, с головою смоляною,

Не издевайся ты над сединою!

Как молоко — седины старика.

Ужель дитя не жаждет молока?

Пусть руки у тебя на сталь похожи,

Пусть тело у тебя — броня из кожи, —

Согнешься, если пожил на земле,

Хотя твой стан подобен был стреле:

Спина, по воле неба, луком станет,

Она тебя как тетиву натянет.

Но дух и тело ты к труду направь,

Убавь от плоти и к душе прибавь.