Избранные произведения

Романов Пантелеймон Сергеевич

Малый в картузе стоял посредине крыши и кричал на поезд:

– Пошел, пошел, разгоняй, разорви его утробу!

– А ездить как будто похуже стало,– сказал лохматый

мужичок,– взбираться дюже трудно.

– Зато спокоен...

– Про это никто не говорит.

Висевший внизу на площадках народ недоброжелательно

поглядывал на крыши.

– И прежде были господа, и теперь господа,– сказал какой-то

мужичок, посмотрев снизу на сидевшего

на крыше солдата с

револьвером.

– Расселись там на хороших местах-то,– сказала злобно

какая-то баба с молочным жбаном, прилипшая внизу к дверной

скобке.

Вдруг поезд, тяжело поднимавшийся на подъем, неожиданно

рванул вперед и остановился.

– Ой, мать честная,– раздалось с крыши,– вот было

чебурахнул-то!

– Держись, время такое...

– Что стал? Ай потеряли что?

– Должно, силы нету.

– Вот и опять станция,– сказал веселый мужичок.– Тут бы по

всей линии трактиров настроить, в самый раз было бы.

– Что же вы, дьяволы, сидите! – закричал шедший от

паровоза кондуктор,– видите, машина не берет, не можете

слезть?..

– И так вывезет!..– крикнул, стоя на крыше, малый в картузе.

– «И так вывезет»... что ты на лошадь, что ли, засел, болван

не понимающий. Слезай к чертовой матери!

– Под горку идет хорошо, а вот как навзволок, так мука с ним

одна.

Все сошли на насыпь. Поезд постоял с минуту на месте,

подергался судорожно и пошел назад...

– Матушки! Куда ж это он?

55

– За картошкой поехал... гайку не потеряй!..– крикнул вслед

машинисту веселый мужичок.

– Ежели спешить некуда, еще ничего,– можно и подождать.

– Да, подождать. Хорошо вам на крыше-то,– злобно сказала

баба с жбаном,– а тут все молоко розлили, да еще проквасишь

его, покуда довезешь.

– А ты пешком иди, баба молодая, чего машину зря

мучаешь,– сказал веселый мужичок.

– Только вот оскаляться и умеете...

– Пошел!..– крикнул кто-то.

Несколько человек бросились наперерез к поезду и с

озверелым видом, работая локтями, стали пробиваться на

крышу.

– Ах, дьяволы, опять самые хорошие места займут.

– Садись, не зевай! Черт вас побери, окаянные. Разинули

рты! – крикнул кондуктор.

– А мы думали – остановится.

– Останавливайся для вас, а потом опять сначала разгоняй.

Вот бестолочь-то окаянная, ну, никак к порядку не приучишь.

Весь свет обойди, другого такого народу не найдешь.

Старушку затерли, и она, потеряв туфлю, успела только

повиснуть на подножке.

Лохматый мужичок, опять раньше

других вскарабкавшийся на крышу, увидев старушку внизу,

крикнул ей:

– Висишь, тетка?

– Вишу, батюшка, слава богу.

И она о плечо поправила съехавший на глаза платок, так как

обе руки ее были заняты держанием за скобку...

Поезд пошел, прибавляя ходу. А сзади бежали, спотыкаясь, с

мешками, и испуганно махали руками те, кто не успел на ходу

прицепиться.

– Догоняй, догоняй, тетка! – кричал малый в картузе,

держась за трубу, как за мачту.– Ах ты, мать честная, вот так

подвезли тетеньку!

Какой-то человек в бабьей кофте посмотрел на оставшихся и

сказал:

– Ну, беда теперь с плохими ногами.

– Тут и с хорошими голову потеряешь.

– Вот как народу поскидает побольше, все, может, лучше

пойдет.

– И то как будто расходиться стал.

56

– Разойдется... Тут под горку.

Все замолчали и, оглядывая свои мешки, стали прочнее

усаживаться.

– ...Не тяни за плечо...– раздался голос снизу, где висели, как

виноград, люди на подножках.

– Потерпишь, что же мне, оторваться, что ли...– сказал

другой голос.

– О, господи батюшка, того и гляди, руки оборвутся. А тут

этот домовой разогнался.. Куда его леший так понес? Холера

проклятая!

– На кульерском едем!

Поезд, шедший под уклон, все прибавлял ходу и наконец так

разошелся, что поднял за собой целый ураган крутившихся в

воздухе бумажек и пыли.

Вагоны дребезжали и ныряли из стороны в сторону.

Разговоры на крышах прекратились. Пассажиры притихли и,

как гонщики, плотнее надвинув шапки и сощурив глаза,

смотрели вперед.

– Куда его нечистые разнесли!

– Эй, куда ты так расскакался! Головы, что ли, сломить всем

хочешь! – кричали с крыш машинисту.

– «Расскакался»,– передразнил с тормоза угрюмо кондуктор,

стоявший, как в метель, с поднятым от пыли воротником

шинели.– Что ж он изделает, когда тормоза не действуют? Не

понимает ни черта, а тоже глотку дерет.

– А тут какого-то черта догадало еще крышу полукруглую

сделать. Ухватиться не за что.

– Что ж они не могли хоть какие-нибудь держалочки

устроить?

– Нешто они об публике думают!..

Впереди показался полустанок. Кондуктор схватился было за

тормоз, покрутил несколько времени, потом плюнул и махнул