Избранные произведения

Романов Пантелеймон Сергеевич

– По скольку же теперь часов заставите кажного работать? –

недоброжелательно спрашивали у вышедшего председателя.

Председатель, высокий худощавый человек в солдатской

шинели, суетливо оглянулся по двору, как бы проверяя, много ли

собралось народу.

– Надо так пригадать, чтобы в неделю все кончить,– сказал

он.

– То-то вот, кабы за делом-то смотрел, каждый день

заставлял бы чистить, тогда бы по пяти минут на человека,

больше

бы не пришлось работать, а теперь целую неделю спину

гни,– сказала женщина в платке.

104

– А сами-то вы где были? Кто же вам запрещал чистить?

Женщина сердито промолчала, а потом сказала:

– Раз кто за этим смотреть поставлен молчит, что ж с нас-то

спрашивать? Вы должны заставлять.

– Где ж ему заставлять. Его не боится никто. Вишь, вон

собрался народ и стоит неизвестно чего.

– Когда ж работать-то начнем? – закричало уже несколько

голосов.

– Так что ж вы не начинаете? Лопатка в руках есть, чего вам

еще? – отвечал суетливо председатель, оглядываясь по сторонам

и ища себе лопатку,– дайте-ка мне лопаточку.

– Да вы заставляйте работать-то... а он лопатку ищет!

– Прямо смотреть тошно. Крикнуть не может как следует.

Все подошли к наваленным горам навоза и стали нехотя

копать.

Председатель тоже принялся работать.

– Эх, прежний-то председатель был молодчина. Бывало,

выгонит всех на работу, сам до лопатки не дотронется, а только

стоит и кричит на всех.

– Да, у того не стали бы почесываться,– сказала женщина в

платке.– Тот, как чуть что не так, сейчас – штраф, а не то вовсе в

милицию. У того из окна помоев не выплеснешь, а если и

выплеснешь, так, бывало, сначала раз десять оглянешься.

– Тот, бывало, сядет, цигарку в зубы и только кроет всех. И

работали – в лучшем виде. Самим же лучше: час отворочаешь,

зато потом иди на все стороны. А тут вот будем через пень

колоду валить до вечера, а там дома работы по горло.

– Тут бы двинуть матюгом, сразу бы у всех руки развязались,

а то копаешь, ровно сонный.

– Прямо работать противно,– сказала женщина в платке.

– Да, уж как не боишься человека, дело плохое. Вчерась

тротуары чистили; объявили, чтобы к двенадцати часам

собрались, а то его в милицию посадят. «Убедительно, говорит,

прошу – не подведите». Вышел в двенадцать – ни души. Давай

сам скрести.

– У прежнего, бывало, за четверть часа до срока все на

местах. А как опоздал, лишних два часа работать заставит, да

еще благословит тебя,–

сказала женщина в платке.– Бывало,

женщин и то такими словами кроет, ежели что не так,– и никто

не обижался.

– Не обижались, потому что порядок.

105

– А у этого до того дошли, что на чердаке накат на дрова

подпиливать стали, да все вторые двери на черных ходах

пожгли, а он только все уговаривает да воззвания вывешивает.

– А в квартирах-то что делается? Прежний председатель

цыпленка не позволял держать, а теперь кроликов развели, коз,–

сказала женщина в платке.– Я поросенка купила, тащу его на

третий этаж к себе по парадной лестнице, нарочно, чтобы на

него не налететь (он по черной ходит), а, глядь, он как раз тут и

идет навстречу. Этот домовой у меня сигает, из рук вырывается,

а он загородился газетой, будто читает, и прошел, ничего не

сказал, словно не видал. – Может, и правда не видал?

– Какой там не видал, когда этот демон у меня чуть через

перила не пересигнул, уж поперек его за живот схватила.

– Да, человечка господь послал.

– Ну, ей-богу, ничего не сделаем нынче,– сказала

раздраженно женщина в платке,– вот уж целый час, как вышли,

а работать еще не начинали.

– С таким председателем никогда не начнешь.

– Эх, смотреть противно. Стоим все как вареные. Ежели б

прежний-то был... Тот бы церемоний разводить не стал. Как

двинул бы...

– Сразу бы заходили,– бодро сказало несколько голосов.

– Как же можно. Веселей дело бы пошло.

106

Комната

Портниха ползала по полу около выкроек с булавками в

зубах, когда пришла ее родственница узнать об обещанной

комнате.

– Ну, что, или не умерла еще?

– Да нет... Теперь только оглохла еще совсем.

– Что тут будешь делать, куда деваться. Вещей пропасть, да

собак двух еще Андрея Степановича угораздило привести.

Голову скрутили эти собаки.– А доктор что говорит?

– Доктор говорит, что при последнем издыхании. Хотя

сказал, что с этой болезнью иногда долго живут, если припадки

не будут повторяться.

– Ну, он дурак и больше ничего,– сказала расстроенно

женщина.

– Может быть, пройдешь, посмотришь сама?

В дальней комнате в углу на кровати лежала ссохшаяся

старушка с восковым заострившимся лицом и неподвижно

смотрела перед собой, коротко и часто дыша.

– Пришла справиться о вашем здоровьи, тетушка.