Изгнанница
Шрифт:
Багровые лучи уходящего Гелиона последний раз осветили загон. Глаза Павлины раскаленными углями сияли на грязном лице. Вблизи заметно было, как под разорванной плахтой круглился живот. На мгновенье она остановилась, глядя на Лорисс. Потом злобная гримаса исказила ее черты. Не рожденный дух требовал пищи. Он устал от мяса животных и теперь просил человечины. Повинуясь зову плоти, Павлина бросилась на Лорисс.
Дальше все произошло так быстро, что разум Лорисс отказывался это воспринимать. Павлина кинулась на нее злобным зверем, единым махом преодолев то расстояние, что их разделяло.
Странное чувство вдруг овладело Лорисс, словно она знала заранее, что будет дальше. Не дожидаясь, пока Павлина окажется от нее в непосредственной близости, Лорисс откатилась в сторону. Песок, щедро политый кровью затягивал, как болото. Путаясь между ногами, плахта стесняла движения.
Павлина захрипела, как разъяренный медведь. Не обнаружив жертву на прежнем месте, она повернула голову так, как не смог повернуть бы живой человек и тут же, без всякой передышки снова бросилась на Лорисс.
Откуда взялась та боль, что обрушилась на Лорисс сверху, пронзила сердце острой иглой, а голову сжала в холодные тиски? Сквозь туманную пелену Лорисс видела, как Павлина готовится к прыжку, как горят ее глаза и раскрывается жадный рот с острыми, обломанными зубами. Но боль - немилосердная, выворачивающая наизнанку, скрутила ее, сжала внутренности в тугой ком, единым толчком выгнала воздух из легких. Острое отточенное лезвие проникло в сердце, разрывая его пополам. Под кожей на обнаженных руках веревками вздулись кровеносные сосуды. Откуда… успела подумать Лорисс и сознание оставило ее.
Вместе с провалившимся в небытие сознанием ушла боль, но тело продолжало подчиняться невесть откуда взявшейся чужой воле. Лорисс не видела себя со стороны. Не видела, как стремительно ее тело уходило от, казалось бы, неминуемой расправы. Как, будто играя, уклонялась она от разъяренной неудачей Павлины, позволяя той почти коснуться тела. Как предугадывала движенья вопящей от ярости Павлины. Улыбка кривила губы и морщила нос, словно Лорисс беспокоил запах крови, что исходил от мечущегося по загону существа. Она улыбалась, наблюдая за тем, как вместо вожделенного человеческого мяса, Павлина глотала песок, смешанный с кровью. Отягощенное бременем тело с трудом поспевало за кажущейся доступной добычей. Павлина бросалась из стороны в сторону, пытаясь угнаться за собственной тенью. За каждую неудачу она расплачивалась яростным воем. Нечеловеческие звуки, вырывающиеся из человеческого горла не добавляли ни сил, ни ловкости. Каждому крику ярости, будто эхо, вторил безумный вопль матери.
Слишком поздно Павлина заметила, что Лорисс оказалась рядом с вилами, по-прежнему сиротливо лежащими возле трупа лошади. Как зверь почуяв собственную смерть, Павлина рванулась в сторону, но не успела. Железные зубцы вил, нацеленные не в грудь - в живот - посланные с силой, превосходящей человеческую, вонзились в ее тело. Страшная сила отбросила Павлину к воротам загона.
Долгий крик походил на вой и ей ответил такой же пронзительный крик матери.
Из разверзшегося чрева, оставляя на острых зубцах куски плоти, наружу выбиралось отвратительное черное существо, с горящими как угли глазами.
6
Бывший
Обманчивое впечатление. Расставшись с привилегиями, низведенный до жалкого состояния, отсидевший в подземной комнате больше месяца, он еще сохранял остатки достоинства, которое помогало ему сопротивляться.
Зенон ждать больше не мог. Значит, нужно ускорить события. Он кивнул в сторону одиноко стоящего стула, и Наместник понял его. Неловко переставляя длинные ноги, он пересек комнату и сел.
У дверей, горя желанием оказать помощь господину застыл охранник. Дюжий молодец с быстрой реакцией и силой, способной сломать Наместнику шею.
У Зенона непроизвольно вырвался короткий вздох. Однако ни тени жалости или сочувствия в нем не сквозило - всего лишь сожаление о потерянном времени. Со скучающим видом он уставился в зарешеченное окно, расположенное под самым потолком. Наместник молчал. Зенон вдруг поймал себя на том, что ему хочется оттянуть начало беседы или наоборот, закрыть дверь после ее окончания.
– Завтра праздник Святого Откровения, если ты потерял счет времени, - негромко заговорил Зенон, словно продолжал долгую беседу.
– Тебе есть, в чем повиниться?
Наместник откашлялся.
– Мне не в чем виниться. Особенно перед тобой, Зенон, - хрипло сказал он.
Но теперь Зенон понял, что за те две недели, что они не виделись, чувство собственного достоинства, которым так кичился Наместник, дало трещину. Он сдался. Но ему, как благородному человеку, коим он себя считал, необходима было последняя капля, которая позволит ему в глазах общества разыграть роль доведенного до крайности человека. Что ж? Трудно отказать в последней просьбе обреченному.
– Каждому человеку есть, в чем повиниться, - задушевно сказал Зенон, по-прежнему не отрывая глаз от окна.
– Мне не в чем виниться ни перед тобой, ни перед людьми. Я правил, соблюдая старые законы, установленные единственным королем. Ты для меня - никто.
– Нуждаешься в философских спорах?
– Зенон отвлекся от окна.
– Засиделся в одиночестве, Наместник?
– С тобой, Зенон, мне не о чем спорить. Ты обязан вернуть мне то, что отнял. Неужели ты всерьез рассчитываешь на то, что Королевство не сможет дать тебе отпор? Это вопрос времени. Рано или поздно ты будешь сожжен на костре, как опасный преступник, одержимый демоном. Это тебе - есть в чем повиниться. Или ты собираешься править народом, сжигая деревни и города? Хорош правитель - Король пепелища! Рассчитываешь со временем обзавестись прозвищем, дай подумать… Зенон Милосердный?