Изгнанник Ардена

Анри Софи

Прежде чем она осталась одна, стражники тщательно обыскали покои и только потом удалились.

Незнакомая служанка помогла ей снять тесное, неудобное платье и помыться, а потом расчесала ее волосы, сбившиеся под париком в колтуны. После ухода служанки Адалина обессиленно опустилась на пуфик перед трельяжем и потерла лицо трясущимися от усталости ладонями. Голова гудела от пережитого волнения, во всем теле ощущалась слабость, и ей хотелось лишь свернуться в комочек и больше никогда не выходить из комнаты.

Адалина

посмотрела на свое отражение в зеркале и судорожно выдохнула. Еще никогда она не выглядела настолько жалкой: щеки впали, под глазами появились темные круги, веки покраснели и воспалились, а губы были искусаны до маленьких ранок. Она скользнула кончиками пальцев по синякам на шее и болезненно поморщилась.

В душе царило смятение, и она не понимала, что чувствует по поводу того, что Стефан вряд ли сможет найти опровержения всем доказательствам его преступлений и никогда не станет королем. Конец, который она так вымаливала для него у Единого, был как никогда близок, но Адалина не испытывала ни радости, ни удовлетворения.

Сколько еще таких Стефанов повстречается ей на пути теперь, когда она заявила права на престол? Очевидно, много. А она была совсем одна в этом дворце и даже не знала, кому может по-настоящему доверять.

С балкона донесся странный скрежет, заставивший ее вздрогнуть и выронить ленту, которую она хотела вплести в косу. Адалина вскочила на ноги и сняла со стены металлический подсвечник, собираясь защищаться, если в ее покои прокрался кто-то, чтобы причинить вред. Когда оконные ставни заскрежетали, Адалина спряталась за темной портьерой и постаралась даже не дышать. Или лучше закричать, чтобы сюда ворвались солдаты?

Не успела она раскрыть рта, как услышала голос, по которому скучала до жжения в груди.

– Адалина, ты здесь?

Она так устала после бесконечно долгого заседания, что совсем забыла про то, что видела Тристана на коронации в мантии послушника.

Он не потерял ее подвеску. Берег все эти годы, как и она хранила свою любовь к нему.

Ее руки затряслись, и подсвечник показался настолько тяжелым, что она чуть не выронила его. Из горла вырвался тихий хрип.

– Адалина…

Звук шагов приблизился, и в следующий момент портьера отодвинулась и она увидела Тристана.

– Я вспомнил, как весной ты спустилась в свою комнату по водосточной трубе. Решил прокрасться к тебе таким же способом, – произнес он с робкой улыбкой и показал ей покрасневшие ладони. – Признаюсь, я думал, что переломаю себе ноги.

Тристан стоял прямо перед ней. На нем был расстегнутый плащ, под которым виднелась рубашка с расшнурованным воротом. Капюшон откинут, а на шее поблескивала золотая цепочка с медальоном. Но не тем, который она привыкла видеть и который каждый раз мечтала сорвать.

Это была роза с черными бриллиантами. Ее подарок.

Все пережитые испытания разом пронеслись перед ее

глазами. Смерть и предательства близких, презрение и пренебрежение высшего общества, издевательства Стефана. Она прошла через все это. Как бы ее ни пытались унизить и сломить, каждый раз она гордо расправляла плечи, не позволяла себе плакать и показывать свою слабость.

– Лина, – ласково прошептал Тристан, забирая у нее из рук подсвечник.

Это стало последней каплей, прорвавшей плотину чувств.

Адалина содрогнулась всем телом и разрыдалась так, как не плакала очень много лет.

– Иди ко мне, девочка моя. – Тристан притянул ее к себе, и она, даже не думая сопротивляться, уткнулась лицом в его шею. – Моя сильная, храбрая девочка.

– Ты пришел, – шептала она, захлебываясь слезами. – Ты вернулся.

– Я ведь обещал, что не оставлю тебя. – Он нежно погладил ее по спине и поцеловал в макушку. – Поплачь, Лина, побудь слабой, хотя бы когда я рядом. Я буду сильным за нас двоих.

И Адалина плакала, выпуская всю свою боль, усталость, скорбь и страх. Она сжимала его рубашку на груди так сильно, что ткань угрожающе трещала по швам. Ее горло болело от каждого всхлипа, но вместе с тем боль приносила долгожданное облегчение.

Тристан подхватил ее на руки и, приблизившись к кровати, лег вместе с ней. Когда ее слезы кончились, а всхлипы стихли, он отстранился и налил ей воды. Адалина с трудом сделала несколько глотков.

– Прости меня. – Первое, что Адалина сказала, после того как успокоилась. Она сидела, прислонившись спиной к изголовью кровати, и плотнее укуталась в одеяло.

– За что простить? – удивился Тристан, обхватив ладонями ее лицо.

– Прости за то, что не послушала тебя и сбежала. Ничего из этого не случилось бы… Я виновата.

– Адалина, не надо. В том, что ты просто хотела увидеть брата, нет никакой вины. Ты не должна извиняться. И… – Тристан тяжело сглотнул и провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе, от чего по телу прокатилась приятная дрожь. – Это ты прости меня.

– За что?

Тристан смотрел ей в глаза так, словно хотел заглянуть в душу и найти ответы на все свои вопросы. Потом он заговорил, и его слова разорвали сердце Адалины, только чтобы собрать его вновь по кусочкам.

– Ты подарила мне свой первый поцелуй, а я тебя даже не вспомнил. Адриана.

– Что? – Адалина недоверчиво дернулась, пытаясь высвободиться из его объятий, но Тристан не позволил ей отстраниться. – Ты снова копался в моих вещах?

– Прости, я сделал это не намеренно. И я нашел перстень «Сердце Запада». – Заметив на ее лице удивление, он слегка улыбнулся и кивнул. – Все это время он лежал в шкатулке, которую передал твой отец. Там был потайной отсек. Я хотел убрать перстень в другую шкатулку, но на самом верху увидел свой портрет… А потом нашел и другие.