Изгнанник Ардена
Шрифт:
Мадлена больше не разговаривала с ней, потому как входила в ее покои исключительно в сопровождении Ориона, который следил за каждым ее движением.
Однако самое ужасное ждало Адалину по вечерам, когда приходил Стефан. В каждый свой визит он предлагал ей провести с ним ночь, и Адалина неизменно отвечала, что лучше умрет, чем добровольно возляжет с ним. И тогда Стефан душил ее, бил, приговаривая, что рано или поздно добьется от нее полного послушания и она сама приползет к нему на коленях и будет молить о близости с ним. Он никогда не трогал ее лицо – на нем не было ни царапины,
В один из вечеров он ввалился в ее покои пьяный. Схватил ее за волосы, с силой толкнул на пол и избил ногами, крича, что она отобрала у него то, что принадлежит ему, и обязана вернуть. Тогда Адалина поняла, что его одержимость ею продиктована завистью и злостью, что он – безродный крестьянский подкидыш, а она – настоящая наследница рода Адесто.
Той ночью он избил ее так, что Адалина потеряла сознание, а на утро лекарь сказал, что у нее сломано ребро. После этого Стефан перестал ее истязать. Опасался, что если продолжит в том же духе, то она не сможет выносить и родить ему здорового ребенка.
А за два дня до коронации он снова пришел к ней. Адалине хотелось сжаться в комок, но она скорее умерла бы, чем показала этому ублюдку страх.
Вот только Стефан не стал ее бить. Он просто лег рядом и расплакался, что напугало Адалину гораздо больше побоев. Казалось, он был вусмерть пьян, хотя запаха хмеля Адалина не почувствовала. Стефан просил прощения, захлебываясь в слезах, говорил, что очень одинок и болен и ему нужно лекарство, а потом, успокоившись, ушел.
После того инцидента Адалина не видела его вплоть до коронации.
Бесконечная усталость давила на нее подобно надгробной каменной плите, а последние крупицы надежды на спасение из этой клетки таяли с каждым днем.
По вечерам лекарь Эдмонд, сжалившись, поил ее снотворными снадобьями, потому что без них она не могла спать. Стоило ей закрыть глаза, как в сознании вспыхивал образ Изобель со вспоротым горлом, из которого ручьем стекала кровь на пол.
В предрассветные часы Адалина позволяла себе предаться воспоминаниям о Тристане. Она ненавидела себя за то, что не доверилась ему, что не осталась в тот вечер в штабе и не показала расшифрованный текст послания, не попросила отправиться на встречу вместе с ней.
Она верила, что Тристан ни за что не остановится, пока не разоблачит Стефана и не свергнет его с престола. Он обязательно спасет ее. Но захочет ли снова впускать в свою жизнь? Сможет ли доверять ей?
Ответ был до смешного прост.
Адалина потеряла его – теперь уже навсегда. И от этого испытывала боль сильнее, чем ото всех издевательств Стефана.
Когда настал день коронации, Мадлена засветло пришла в ее покои. Она помогла ей принять ванну, надеть громоздкое платье с пышными юбками, тугим корсетом и бриллиантовыми подвесками в форме бантов. Водрузила Адалине на голову парик, не такой уродливый, как все предыдущие, а потом нанесла ей на лицо легкий слой белил, чтобы спрятать родинку над губой, немного румян, чтобы Адалина не
Стефан хотел, чтобы сегодня она выглядела красиво, ведь на балу собирался объявить об их помолвке.
Корсет стягивал талию так туго, что сломанное ребро опаляло невыносимой болью при любом неосторожном движении, и Адалина еще отчетливее чувствовала себя беспомощной пташкой в крохотной клетке.
Неужели в этом и заключалась ее судьба? Стремиться всю жизнь на волю, трястись в страхе после каждого побега, но раз за разом снова попадать в клетку?
– Миледи, нам пора в церемониальный зал.
В комнату вошел Орион, облаченный в гвардейский мундир темно-синего цвета с золотыми эполетами.
Адалина натянула белые перчатки, поправила массивное бриллиантовое ожерелье, похожее на широкий ошейник и скрывавшее синяки от удушения, и нехотя вложила ладонь в протянутую руку своего надзирателя.
– Разрешите сделать вам комплимент, миледи. Вы сегодня прекрасно выглядите, – сухим, как шелест осенней листвы, голосом произнес Орион, пока они шли по полутемному коридору.
Адалина ничего не ответила. Она так устала, что не стала бы сопротивляться, даже если бы ее отвели к свежевырытой могиле и заставили в нее лечь. У нее просто не осталось сил бороться.
«Ты невероятно сильная, тебе никто не нужен, чтобы быть счастливой», – прозвучал в голове родной голос.
Но даже самые сильные люди нуждались в ком-то. А Адалине не нужен никто, кроме него.
«Пожалуйста, будь здесь сегодня. Без тебя я не справлюсь», – мысленно взмолилась она, когда они приблизились к высоким двустворчатым дверям, из-за которых доносился гомон сотен голосов. Гости уже собрались на церемонию посвящения Стефана в короли Западного королевства.
Стражники открыли двери, и Адалина увидела церемониальный зал с высокими сводчатыми потолками и массивными колоннами. Стены были украшены фресками королей древности в полный рост, и все они смотрели в дальнюю часть зала – на алтарь, высеченный из изумрудного мрамора, перед которым уже стоял служитель Божьего дома. Рядом находился широкий постамент с ритуальной чашей.
– Пойдемте, миледи, скоро придет Его Величество и церемония начнется.
Орион слегка подтолкнул ее, и Адалина неуверенно зашагала по красной ковровой дорожке, по обе стороны от которой располагались скамьи для гостей.
У дверей толпились простые горожане, которым выпала большая честь присутствовать на коронации, а на скамьях сидели лорды Запада и их семьи. В самом первом ряду, прямо перед алтарем, устроились родственники Стефана, члены Королевского совета и правители соседних королевств. Там же должна была занять место и Адалина как будущая жена Стефана.
Пока шла по ковровой дорожке, она ловила на себе все больше неодобрительных и пренебрежительных взглядов, но не обращала на них никакого внимания. Она искала среди гостей знакомое лицо, но все безуспешно. Вряд ли Тристан был здесь, слишком многие в этом зале знали его в лицо, но она искренне надеялась увидеть хоть кого-то.