Изгнанник Ардена

Анри Софи

– Нет аппетита.

Тристан обреченно вздохнул, и у Адалины стеснило грудь.

Их отношения не изменились только из-за того, что теперь они спали вместе. Ночами он сводил ее с ума пламенной страстью, грубыми ласками, долгими ненасытными поцелуями и самыми нежными объятиями на свете, но днями оставался все тем же нахальным порочным принцем, который язвил, подтрунивал над ней и говорил открыто и без прикрас как хорошее, так и плохое. Поэтому такие редкие проявления заботы были для нее очень ценными, чем-то, что она хотела сохранить в памяти на долгие годы, чтобы вспоминать и прокручивать в голове раз за

разом, когда останется совсем одна.

– Адалина, перестань изводить себя понапрасну. Ты ждешь встречи с Бернардом, как собственную казнь. Не надо так.

Иногда ей казалось, что Тристан умеет читать мысли. Вот и сейчас он с точностью угадал причину ее тревог. Ее не покидало ощущение, что грядущий разговор с незнакомым человеком, хранившим тайны ее отца, не сулит ей ничего хорошего.

– Что, если наши поиски окажутся напрасны? – спросила она, не скрывая волнения. – Что, если все было зря?

– Значит, мы вернемся на Великий Материк, отдохнем, а потом решим, что делать дальше, – спокойно ответил Тристан. – Я с тобой, Адалина. Ты не одна.

«Временно», – мысленно добавила она, но не стала озвучивать очевидную истину вслух, причинявшую нестерпимую боль.

Тристан несколько мгновений смотрел на нее, а потом притянул к себе и поцеловал. Он почти не касался ее так вне постели, поэтому Адалина сначала растерялась. Поцелуй отличался от тех, которыми он изводил ее по ночам так, что на утро саднило губы. Он был нежным и трепетным, он словно обещал, что все будет хорошо. И ей хотелось обмануться этой призрачной надеждой. Хотя бы ненадолго представить, что мужчина, которого она любила до боли под ребрами, всегда будет рядом и никогда не оставит ее.

* * *

Погода прояснилась только к утру, и город снова оказался под властью безжалостного зноя. Глинистая почва Хома ненасытно впитала влагу, и на улицах не осталось даже луж. О том, что недавно прошел ливень, свидетельствовали лишь наполненные бочки, стоявшие под водосточными трубами, да высокие пальмы и кустарники, чья зелень стала ярче после того, как дождь сбил с них всю пыль.

Они шли по безлюдной дороге, направляясь к торговой лавке Агнара Талипа. Изредка им встречались жители Хома, одетые так же, как миреасцы: в шаровары, туники и тюрбаны. Для прогулки под палящим солнцем Адалина выбрала свободную тунику ниже колена с разрезами до середины бедра, темные шаровары и закрытые туфли с прочной подошвой, сквозь которую не проникал жар раскаленной земли. На голову она накинула полупрозрачный шелковый платок, чтобы защитить макушку от палящих лучей солнца.

– Похоже, Иверас ничем не отличается от Миреаса, – сказала Адалина, разглядывая глиняные дома с низкими соломенными крышами, среди которых редко встречались добротные богатые жилища. Дворцов с высокими минаретами и куполообразными крышами, утопающими в сени искусственно выращенных садов, в Хоме и вовсе было так мало, что она могла пересчитать их по пальцам одной руки.

– Как и Южное королевство мало чем отличается от Западного, – отозвался Тристан, прищурившись от солнца и на ходу закатывая рукава белоснежной рубахи. По его словам, белый цвет в Миреасе и Иверасе носили преимущественно мужчины, и в этих краях он считался признаком достатка. – На

самом деле несколько веков назад Миреас и Иверас были единым государством, размером не больше Ардена. Но однажды случилось то, что неизменно происходит с каждым королевством раз в несколько поколений.

– Что?

– У короля родилось четверо сыновей, и они развязали войну за престол, – невесело хмыкнул Тристан. – Два младших брата объединились и свергли старших, а Миреас поделили на части. Третий сын остался править в Миреасе, а самый младший назвал новое королевство Иверас, что в переводе с миреасского наречия значит «справедливая плата». Один брат заплатил другому клочком земли за то, что помог ему в борьбе за корону. – Тристан дернул уголком рта. – Что иронично, с братьями Вейланд случилось то же самое. Арон заплатил свою цену Рэндаллу за помощь в играх королей, вернув Ардену свободу. А я, вместо того чтобы запросить плату, добровольно отказался от титула принца, инсценировав собственную смерть.

– А ты бы хотел стать королем? – спросила Адалина, заранее зная ответ.

– Упаси Единый. – Тристан брезгливо поморщился, будто ему предложили съесть таракана. – Корона – та же удавка, только из золота. Благо, у меня много старших братьев, и я желаю им здоровья и долгих лет жизни, а еще побольше сыновей, чтобы очередь в престолонаследии никогда до меня не дошла.

– И не забудь воздать Единому за то, что братья не стремятся убить тебя, чтобы избавиться от соперников. – Адалина поджала губы, вспомнив про Артура, и уже тише добавила: – По крайней мере, не все. Стефан подстроил смерть обеих сестер, лишь бы никто не помешал ему занять трон. Узнай он, что я дочь Танната, убил бы и меня.

– А ты не думаешь, что он знает?

– Если бы знал, точно убил бы. Даже будучи незаконнорожденной, я представляю для него угрозу. У Танната нет братьев, только сестры, а значит, я вторая в линии престолонаследия. Хотя мои дражайшие тетки вряд ли бы поддержали мою кандидатуру и в случае внезапной кончины Стефана заявили бы права на корону.

– Ты бы хотела править?

Тристан пинал по дороге камушек носком сапога из тончайшей телячьей кожи, и, когда тот отскакивал в сторону Адалины, она пинала его обратно.

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Я в этом мало смыслю. Однако есть одна причина, почему я не могу дать категоричный ответ.

– И какая же?

Адалина злорадно улыбнулась.

– Я бы хотела увидеть физиономию Стефана, когда тот не получит то, чего жаждал всю жизнь.

– Коварная демонесса, – усмехнулся Тристан. – Уж поверь, я сделаю все возможное, чтобы корона стала для него настоящей удавкой. – Он пнул камушек так сильно, что тот отскочил в овраг.

– Думаешь, это из-за его влияния Артур решил восстать против отца?

– Артур бредил властью с юных лет. После долгой болезни он мечтал утереть носы всем, кто в него не верил, а подружившись со Стефаном, совсем помешался на жажде власти. Но у меня и без этого есть причины ненавидеть твоего братца.

Адалина удивленно посмотрела на Тристана, и у него на лице проступила холодная решительность.

– Он превратил твою жизнь в ад. Я поступлю с ним так же.

Адалина в изумлении замерла. Она никак не ожидала, что Тристану есть хоть какое-то дело до того, что Стефан издевался над ней.