Изгнанник Ардена

Анри Софи

Он внимательно разглядывал точеные черты ее прекрасного лица.

– Затем, что я не вижу смысла представлять будущее, которое может и не наступить. Я не знаю, что будет через два дня, через неделю, месяц. Я официально признан мертвым, а моя деятельность сопряжена с ежедневным риском, но оттого я и люблю эту жизнь. Мне некогда забивать голову бессмысленными страхами о том, что сулит мне будущее, эфемерное и призрачное. У меня есть только сегодня. И сегодня я хочу, чтобы ты осталась со мной.

– А что будет с нами, если твое желание пропадет?

Делясь страхами, Адалина выглядела беззащитной

и хрупкой, но сейчас была спокойной и собранной. Даже в самом страшном кошмаре Тристан не мог представить эту девушку плачущей из-за неразделенной любви или устраивающей истерику из ревности. Скорее, она хладнокровно отравит обидчика или перережет ему глотку, но ни за что не покажет слабость тому, кто ее предал.

– Тогда мы разойдемся, – спокойно ответил Тристан. – Ты очень сильная, Адалина, и, чтобы стать счастливой, тебе не нужен ни я, ни Бернард Этир, ни любой другой мужчина. Я уверен, что ты со всем справишься и будешь счастлива вопреки любым трудностям.

Она нравилась ему. Сильно нравилась. Но он не собирался давать ей ложных надежд и лгать.

– Ты со всеми женщинами такой откровенный? Или другим ты клянешься в вечной любви и верности, чтобы получить желаемое?

Адалина все еще сидела у него на коленях. Она не пыталась сбежать, не выглядела оскорбленной или обиженной и вновь принимала правила его игры. Вот только он не мог сказать точно: с азартом или обреченностью.

Он накрыл ладонью ее затылок и притянул ближе к себе. Провел кончиком носа по ее щеке и с наслаждением втянул пьянящий медовый аромат.

– А тебя волнуют мои предыдущие женщины? – спросил он низким хрипловатым голосом, от которого обычно девушки сходили с ума.

– Ничуть.

– Вот и правильно. – Тристан резко перевернулся на кровати, подмяв ее под себя, и задрал до бедер длинную сорочку. – Потому что сегодня мне нужна только ты. – Он не стал уточнять, что на протяжении нескольких месяцев желал только ее и даже не смотрел на других женщин. Адалина была не из тех, кто требовал подобных признаний.

Тристан припал губами к пульсирующей вене у нее на шее и медленно провел языком, поддразнивая и мучая неторопливыми ласками. Возможно, он поступал неправильно, уходя от серьезного разговора, но никакие слова не способны прогнать ее страхи – он знал это по себе. Зато он мог отвлечь ее проверенным и излюбленным способом.

Он уже забрался руками под ее сорочку, когда Адалина сжала его плечи и отстранила от себя.

– Ты не хочешь? – в неверии спросил Тристан.

Щеки Адалины раскраснелись, а зрачки расширились. Не похоже, что она не желала его.

– Хочу.

– Тогда в чем проблема? – Он скользнул ладонью по внутренней стороне бедра и, обнаружив, что на ней нет белья, стиснул зубы.

Адалина лукаво улыбнулась.

– Когда мы были в каюте на корабле, ты мне кое-что пообещал.

– Я весь внимание. – Тристан догадывался, к чему она клонит, и желание в груди разгорелось с новой силой.

– Ты сказал, что, когда мы ступим на сушу, ты заставишь меня охрипнуть от стонов. Пригрозил, что к утру я не смогу ходить. – Она надула губы в притворном недовольстве, напоминая ту избалованную истеричную девицу, роль которой отыгрывала в Изумрудном дворце. – Но, смею заметить, голос мой звонче, чем пение птиц по утру, и хожу

я без всякого труда.

Тристан рассмеялся, не в силах сохранить серьезное выражение лица. Адалина тоже прыснула от смеха, и ему захотелось, чтобы так было всегда. Легко, просто, тепло.

– Моя коварная демонесса, я помню свои обещания и, если позволишь, прямо сейчас приступлю к исполнению.

Смех Адалины резко стих, и на хорошеньком личике отразилось недоумение.

– Ты же сказал, что все забываешь, когда пьян.

– Не все. Это я запомнил. По правде говоря, я был не настолько пьян, чтобы забыть наш разговор.

– Тогда почему…

– Почему не переспал с тобой? Я догадывался, что ты невинна. Боялся, что в таком состоянии могу причинить тебе боль.

Адалина хотела спросить что-то еще, но Тристан заткнул ее властным поцелуем. В постели он всегда чередовал нежность и грубость, но сейчас хотел лишь залюбить это прекрасное тело до красных отметин на груди и шее, до бисеринок пота на тронутой легким загаром коже, до исступленных стонов, срывающегося дыхания и искусанных в кровь губ. Он снял с нее сорочку, коленом развел бедра и коснулся лона, заставляя Адалину выгнуться ему навстречу.

«Ты только моя». Он никогда бы не сказал это вслух, но внушал через поцелуи и дыхание, ставшее одним на двоих. Ловил губами каждый ее стон, пока она дрожала и извивалась под ним, уверенными движениями пальцев подталкивал ее к непроглядной бездне страсти, в которой плавился сам. Адалина цеплялась за него, словно хотела показать, что в эту пропасть они упадут только вместе. Он в последний раз провел языком по ее медовым губам, лизнул любимую родинку, а потом, не давая ей достичь пика наслаждения, отстранился, чтобы расстегнуть пряжку и распустить шнуровку на штанах. Адалина раздосадовано застонала и собиралась сдвинуть бедра, но Тристан уже пристроился между ними.

– Не так быстро, дорогуша, – низким требовательным тоном сказал он.

Он взял ее ладонь и положил на свой возбужденный член. Глаза Адалины заблестели, губы призывно приоткрылись, когда она сжала твердую плоть и начала медленно двигать рукой вверх-вниз.

– Вот так… хорошая девочка, – промурлыкал он и припал ртом к налитой от желания груди. Адалина издала протяжный громкий стон, который наверняка услышало полдворца. Ему нравилось, как она упивалась собственным наслаждением и не строила из себя застенчивую тихоню.

Она сильнее сжала его, и Тристан стиснул зубы на затвердевшем соске, стараясь не переходить грань и не причинять боли.

– Быстрее, – приказал он и накрыл ее ладонь своей, направляя, показывая, как ему нравится больше всего. Адалина оказалась способной и старательной ученицей; она быстро поймала темп и ритм, от которого позвоночник Тристана прошило волной удовольствия. Он уже предвкушал, скольким грязным вещам научит ее, чтобы она ублажала его жаркими ночами.

Адалина была создана для него. Длинные ноги идеально сплетались с его. Изящные руки с тонкими проворными пальцами и длинными ноготками царапали спину, оставляя красные узоры страсти. Упругая, не слишком полная грудь идеально помещалась в его ладонь, а ее гибкое стройное тело прижималось к его торсу так, будто они были двумя половинками одного целого.