Измена. Отбор для предателя
Шрифт:
— Правильно, — говорит Клем, — деньги нам пригодятся.
— Воровать нехорошо, — клод смотрит на нас с осуждением. — Это большой грех.
— Ну поделись с ним своими деньгами, если так переживаешь, — бросает Клем презрительно, — а эти мы точно оставим себе. Нам с Элис они очень пригодятся.
Клод поджимает губы, но деньгами со своим приятелем делиться не собирается.
— Он сюда притащился не благотоврительностью заниматься, Клод. — говорю я, — разглядывая грубые черты лежащего на полу инквизитора. — Он пришел изнасиловать нас и чуть
— Вот именно! — Клем пинает лежащего инквизитора ногой. — Если от него будет хоть какая-то польза, может быть ему на том свете зачтется.
Мы быстро связываем его всем, что подворачивается нам под руку и засовываем ему в рот тряпки, чтобы он не начал орать, если вдруг очнется.
— Готовы? — спрашивает Клод шепотом, когда мы выходим к нему, уже облачившись в мантии послушниц. — Идите за мной. Если мы кого-то встретим, вы послушницы, которых я веду на ночную службу в храм на другой стороне площади.
Мы надеваем капюшоны и словно тени следуем за Клодом, увлекающим нас прочь из нашей темницы.
46
Мы идем по темным широким коридорам, освещенным тусклым светом редких фонарей, торчащих из стен.
— Глаз не поднимайте, рот держите на замке, — сдержанно говорит Клод. Его шепот дрожит, словно пламя свечи и я понимаю, как этому парню, должно быть, страшно сейчас.
То, что юнец решил помогать нам, само по себе уже удивительно, но если он и вправду сможет вывести нас отсюда и довести до места, из которого мы уже сможем беспрепятственно скрыться, это будет настоящим чудом.
Я стараюсь не думать о том, что может ждать его, если его старшие узнают, что он сделал.
Инквизиция ничего не прощает и ничего не забывает, — в голове вдруг возникают слова, которые я слышала давным давно, кажется, еще от матери.
Как бы далеко мы не убежали, мы так и останемся собственностью инквизиции, как бы мы ни старались скрыться, они найдут нас. Но теперь это не так уж важно. Важно то, как далеко мы сможем убежать. Я знаю, что там, под водой, у пристани, лежит что-то, что изменит все и главное только добраться туда. Это важнее всего, и даже если за мной будут гнаться полчища демонов из преисподней, я все равно попытаюсь добраться до наследия, что оставила мне матушка. И хоть я даже не представляю, что это могло бы быть, но чувствую, что это верный путь.
Сейчас нужно думать только о следующем шаге, иначе страх раздавит меня и сделает своей рабыней.
Я переставляю ноги, ступая по камням, отполированным тысячей ног бесчисленных монахов и адептов инквизиции, что ходили тут десять и даже сто лет назад… Многие из них, давно уже мертвы и лежат где-то в земле.
На мгновение мне кажется, что мы идем по огромному холодному склепу, который населяют одни лишь мертвецы, а мы явились сюда, чтобы выкрасть ценности, с которыми их похоронили.
Вздрагиваю, слыша впереди мягкие шаги, чуть приподнимаю глаза и вижу идущих нам навстречу послушников в
Лиц послушников не видно, а в полутьме только светятся их амулеты, такие же, как у нас с Клем. Тут же прячу глаза, чтобы старик не увидел моего лица.
Напряжение идущего впереди меня Клода видно по его сгорбленным плечам, он нервно сжимает руки в кулаки. Разжимает же он их только тогда, когда старик со спутниками проходит мимо.
Я могу поклясться, что чувствую, как взгляд колючих глаз старца обводит меня с ног до головы.
Только бы он не остановил нас.
Пожалуйста. Только бы Клем не подняла глаз и не посмотрела на него как-нибудь дерзко, как она может, только бы ни выронила лишнего слова.
Но все обходится.
Я выдыхаю, когда они уже отходят от нас на добрую пару дюжин шагов.
Кажется, все обошлось.
Фонарь в стене, мимо которого мы проходим, вдруг издает громкий треск и сердце мое уходит в пятки от неожиданности, я спотыкаюсь и едва не падаю., только чудом удержавшись на ногах.
— Спокойно, — шипит Клод, поддерживая меня и я встречаюсь с ним глазами. На носу его маленькая капелька пота, а зрачки расширены так, словно радужной оболочки нет совсем.
Едва наши руки соприкасаются, он вздрагивает так, словно я хлестнула его кнутом.
— Что такое?
— Лесная магия, — хмуро говорит Клод. — Я чувствую в тебе ее.
Я отдергиваю руку и прячу в глубокий карман.
— Прости, если тебе неприятно, я это не нарочно, — шепчу я, когда мы идем дальше.
— Нас учили выискивать и карать таких, как ты, — говорит он. — С самого детства я знаю тысячу способов, как можно убить лесную ведьму. Кто бы мог подумать, что я буду вытаскивать одну из них из стен инквизиции.
— Она никакая не ведьма, — встревает КЛем, — просто у нее есть то, чего нет у других, разве не ты сказал, что нам нельзя болтать?
Клод только кивает, задерживает взгляд на мне и следует дальше.
— Инквизитор Торрини, — слышу я мягкий низкий голос, когда мы подходим к большим дверям, которые, похоже, ведут наружу. Еще немного и мы выбрались.
— Доброй ночи, — негромко говорит Клод.
— Куда на ночь глядя?
— Епископ просил доставить до его покоев двух этих послушниц. — Ты же знаешь, как ему трудно уснуть в последнее время. А они почитают ему, успокоят его страхи.
— Неужто это те самые утешительницы, которых привез с собой Блэйк?
Глядя через край капюшона, я вижу только выбритое лицо и жесткие губы говоорящего.
— Они и есть, — говорит Клод.
— А тебя, значит, повысили? Не припомню, когда это ты выполнял личные поручения епископа Финча.
— Я по просьбе Шелли, он сейчас не может, ты же знаешь, сколько бумаг их вынуждают заполнять, скоро ведь королевская ревизия расходов… Он просил передать тебе это.
Клод достает из за пазухи наполовину выпитую бутылку веселящего и тихонько передает ее охраннику.