Измена. Жизнь заново
Шрифт:
Ласково касаюсь ее щеки: люблю свою девочку больше жизни.
– Все уже позади, – шепчу непослушными губами.
– Дина, нельзя же так! – басит Глеб. – Трудно было сказать?
– Я говорила. И писала.
– Прости, не понял, насколько все серьезно. В конференц-зале пришлось вообще отключить телефон.
Он стоит с видом побитой собаки, опустив голову, и отводит взгляд.
– Футы-нуты! – громко фыркает Симка. – Какой занятой дядечка! И что за важные вопросы решает издатель аккурат в середине
– Си-ма! – хором вскрикивают родные.
– Дина, тоже мне, нашла время, когда заболеть! – кривит губы свекровь.
Она подходит к зеркалу, висящему на стене, и подкрашивает губы. Даже сейчас заботится о внешности. Интересно, кто ей сегодня готовил низкокалорийный завтрак?
– Болезнь, вообще-то, не выбирает, – защищает меня Симка. – Это вы довели мать до такого состояния.
– Прекрати лезть в нашу семью! – косится на нее Глеб и гладит мою руку. – Как ты, дорогая?
Он сама предупредительность и внимание. Поправляет одеяло, взбивает подушку, подносит ко рту стакан с водой. А в глазах столько нежности, что мое сердце наливается теплом.
Нет, зря Симка ругается. У меня хорошая, заботливая семья.
Дверь внезапно распахивается, мы вздрагиваем от стука и дружно вскрикиваем:
– О боже!
В проходе сначала появляется пузатая ваза, с огромным букетом орхидей в ней, потом корзина с фруктами. А между ними затерялся щуплый мальчишка-доставщик.
Я растерянно смотрю на нежданного гостя. А он, пыхтя, доходит до стола, ставит свою ношу, вытирает пот.
– Вереснева кто? – спрашивает высоким голосом.
– Я…
– Распишитесь.
Муж выхватывает у паренька папку, а свекровь сразу лезет в цветы и вытаскивает карточку.
– Ну-ну, посмотрим, что за кавалер прислал этот букетик…
Ее голос так и сочится ядом, но я и сама в недоумении. Мы с Симой переглядываемся.
– Что? Кто там? – подпрыгивает Лялька и пытается выхватить открытку. – Бабуля, покажи!
Но у Аллы Борисовны хватка железная. Она ловко уворачивается, раскрывает конвертик и читает:
«Очаровательная Диана! Выздоравливайте! И пусть ваш каждый день начинается с улыбки. Владислав».
Я лежу в кровати с горящими ушами и не знаю, как реагировать. За годы брака забыла, что такое получать цветы от чужого мужчины.
– Это как понимать, дорогая? – сурово хмурит брови Глеб.
С его лица пропадает виноватое выражение, наоборот, он приосанивается, расправляет плечи. Этакий мачо на минималках, защитник чести семьи.
Симка фыркает.
– А тебе, великий издатель, слабо было жене цветочки принести? – язвит она. – Да и фруктиками не побаловал.
– Сима! – чуть не плачу я. – Пожалуйста, не сейчас!
– Ничего не понимаю, – добавляет свекровь, поджимая губы. – И когда
– Ой, Алла Борисовна, а вы разве не знаете? – не успокаивается Симка. – Влад же и привез Дину в больницу.
– Влад?
Теперь приходит черед удивляться свекрови. Она стоит у стола, теребит нежный лепесток орхидеи, а у меня сердце останавливается: боюсь, что она загубит неземную красоту.
– Алла Борисовна, пожалуйста…
– Что? Что не так? – вспыхивает та.
Смотрит на руки, отрывает лепесток от стебля.
– Мама, не трогай цветы! – соображает муж.
Боже, как же хорошо он меня знает!
Дверь снова открывается, на пороге появляются врач и медсестра.
– Так, посетители! Шагом марш за дверь! Пациентке нужен покой.
Свекровь задирает подбородок и царственно проходит мимо медиков. Вдруг она оборачивается и спрашивает у медсестры:
– Дорогая, разве можно в палате держать такой огромный букет?
– Н-нет, но…
Девушка растерянно смотрит на доктора.
– Безобразие! Что за порядки в этой клинике! Пожалуй, я позвоню Антону Николаевичу!
– Вот мегера! – охает Симка.
Кто такой Антон Николаевич, я не знаю, но медсестра сразу хватает вазу.
– Нет! Не трогайте! – вскрикиваю я и сажусь. – Это мои цветы! Они ничем мне не помешают.
– Правда, бабуля, – поддерживает меня Лялька. – От орхидей даже запаха нет. Пусть стоят.
– Валя, убери вазу на подоконник, – решает по-своему наш спор врач. – Господа, вы мешаете обходу.
Родственников будто ветром сдувает. Глеб прощается холодно: он явно задет и обижен. Лялька целует меня в щеку и шепчет:
– Мамочка, я на связи. Если что – звони.
На душе становится тепло. Да, дочка у меня грубоватая и несдержанная, как вся современная молодежь, но душа у нее светлая.
– Как себя чувствуете? – спрашивает врач, и я перевожу на него взгляд.
Сердце замирает от восторга: давно не встречала рядом с собой такой красоты. Теплые карие глаза сияют медовым светом. В уголках лучиками разбегаются морщинки, четко очерченные губы слегка улыбаются, а идеальному носу позавидовала бы любая девушка.
– Х-хорошо, – заикаюсь я.
– Ну, допустим, вы лукавите, – бархатисто смеется доктор.
Приглядываюсь: на бейджике черным по белому написано его имя – Виктор Викторович Белых.
– Есть немного.
– Давайте, я вас осмотрю.
Он откидывает одеяло, приподнимает ночную рубашку. Теплые пальцы прикасаются к коже, а я чувствую, как мурашки бегут по спине, а щекам становится горячо.
«Идиотка! – просыпается внутренний цензор. – Тебе ночью операцию сделали, а ты от чужого мужика млеешь. Еще и моложе себя».