Изменяя прошлое
Шрифт:
Я с удивлением уставился на Нечая. Вот уж, не ожидал от него подобных размышлений, даже слова не были его обычными, явно за кем-то повторенные, но сдержался, хотя ехидная реплика так и рвалась с языка. Сдержался, поскольку, в его словах все же был некий смысл. Сурок же, выслушав его, кивнул и ответил:
— Я никогда не был религиозным человеком, не верил в судьбу, в предопределение, в некий разум, что все здесь решает: слишком это мелко для такого великого разума, — заниматься устроением судьбы какого-то, в сравнении с ним даже не микроба. Но если говорить конкретно о буддистских представлениях о карме, то в них есть какая-то логика и некий смысл. Поскольку, ну, насколько я вообще в этом разбираюсь, речь здесь идет о причинно-следственных связях, то есть, некоем законе, в чем-то напоминающим законы природы. Подчеркну: не установленным неким богом, а как бы вписанным в механизм мироздания и являющийся способом работы
— Точно не можем? — на всякий случай уточнил я.
— А как? — вскинулся физик. — Мой прибор настраивается на конкретные факты, которые хорошо себе представляет реципиент. Вот ты, Пастор, хорошо помнишь свою прошлую жизнь, хрен с ним, если чисто гипотетически предположить, что она была? Ты знаешь, в какой именно момент той жизни надо попасть и что именно сделать, чтобы изменить эту жизнь?
— Не-а, — усмехнулся я. — я и в этой-то жизни стал уже забывать, что, когда и как было.
Сурок эмоционально развел руки, как бы говоря: о чем тогда вообще базар? И неожиданно (или уже ожидаемо?) добавил:
— А пыхнуть нет ничего?
— Нет, — лаконично ответил я.
— А это, может…, — сделал еще одну попытку он, но я отрезал:
— Не может!
Но тут же смягчился, все же нужный чел:
— Бабок нет пока, не на что брать, а взаймы уже не вариант, мы и так торчим. Хочешь пыхнуть, звони сеструхе, пусть приезжает и бабки загоняет в зону. Есть у тебя, где взять?
— Деньги еще должны быть, — смутился Сурок, — я же в этот раз всё со своего счета перевел Наташе, пока менты за мной ехали. А всю наличку отдал ей вместе с прибором. Давай, позвоню ей, попрошу, чтобы приехала и привезла. Но там немного, я же не откладывал ничего специально.
— Сколько есть? — тут же оскалился Нечай.
— Ну-у, — протянул Сурок, — думаю, тысяч четыреста наберется.
— Вот пусть их привозит, тогда и трава тебе будет.
Я не вмешивался, пусть сами решают хозяйственные вопросы. Нечай объяснит ему, как и в каком месте сестра Сурка может деньги в зону занести, задача нехитрая, любая женщина догадается, так что без меня разберутся. Я даже не стал говорить, что, в принципе, можно обойтись и без налички. У тех же зоновских купцов есть виртуальные банковские карты, на которые можно переводить бабки с воли. Сейчас уже совсем необязательно иметь наличку, уговаривая протаскивать ее в зону в, так сказать, «природных карманах» человеческого тела, как это было раньше. И не отшмонают уже эти бабки по-любому. Прогресс не стоит на месте, но Нечай был убежденным сторонником старых добрых бумажных банкнот, а потому — пусть их, в нашем тандеме за хозяйство всегда отвечал он, вот пусть и решает. Мне понравилось, как Нечай лихо ухватился за шанс, и быстро раскрутил Сурка, жаждущего веселой травки.
Сам же я лежал и мучительно прокручивал всю свою жизнь, пытаясь понять, как и на что в ней надо воздействовать, чтобы изменить судьбу. Я подсознательно чувствовал правоту физика, и был согласен с ним в том, что настоящая причина, из-за воздействия которой судьба человека складывается так или иначе, вообще может не казаться очевидной. Да, млять, она вообще может быть неочевидной! Чтобы ее выяснить, требуется отмотать клубок причинно-следственных связей на необходимую глубину, а это кропотливая работа и вообще не факт, что ты поймешь, она это или нет. Но…, как там постоянно талдычат психологи: все причины наших проблем в детстве?
***
Детство. Нормальное у меня было детство — обычное, советское, как у большинства моих сверстников. Жили мы, как я сейчас понимаю, небогато, но и не бедствовали. Отец и мать работали, зарплата шла стабильно. Мама была бригадиром на швейной фабрике, отец рулил в дальнобое по огромной стране, раскинувшейся на одной шестой части суши, и по площади, бывшей лишь не намного меньше, чем весь континент Северная Америка. При общем дефиците некоторых продуктов в магазинах, в холодильнике у нас всегда было и мясо, и колбаса, и сосиски с сардельками, не говоря уже о сыре, яйцах, масле и прочих продуктах, хотя… вру, все же сыр, масло и яйца, в дефиците вроде не были. В поздний брежневский период, названный потом «эпохой застоя», сложилась целая система того, как люди покупали дефицитные продукты и вещи через «нужные связи». Например, наш местный мясокомбинат почему-то отправлял всю свою продукцию в столицу, но на самом комбинате работали наши же, местные люди! Вот у них и покупали, или раз в месяц катались в Москву, затариваясь по полной колбасной продукцией. Маршрут: наш городок — столица, так
Несмотря на свой юный возраст в то время, я хорошо запомнил, как именно батя решил эту проблему, поскольку в семье это много и жарко обсуждалось. В общем, у отца был знакомый председатель колхоза, а надо сказать, что на колхозы (не только на колхозы, наверное) в то время выделялась определенная квота на автомобили для колхозников. Короче, точно не скажу, то ли отец заплатил председателю, то ли был какой-то бартер (слова такого тогда не знали, возможно, была оказана некая ответная услуга), но чудесным образом по бумагам отец оказался заслуженным колхозником, передовиком социалистического труда, которому колхоз в виде премии выделил квоту на покупку личного автомобиля. Помню даже, как мы с отцом поехали получать машину в областной центр, как выбирали из, наверное, пары сотен сверкающих красавиц, стоявших на огромной огороженной площадке железнодорожного узла. Как потом гордо катили домой на зеленом авто «Жигули-1300» (ВАЗ-21011), я крутил колесико поиска станций на встроенном радиоприемнике, а у отца не сходила улыбка с лица. Еще бы, собственный автомобиль — вещь статусная в то время, я даже не помню, была ли еще у кого-то из моих знакомых тогда своя машина, но, кажется, не было. Мотоциклы были — да, у многих, их приобрести можно было относительно свободно. Опять же, если я все правильно сейчас помню, память уже не та стала, путаюсь в показаниях, ха.
Так, ладно, что-то меня не туда понесло. Итак, детство. Что там могло быть причиной того, что я, когда подрос, свернул, образно выражаясь, на скользкую тропу? На первый взгляд, ничего такого припомнить не могу, как и на второй и на третий взгляд. Самое обычное советское детство: игры на улице до опупения, пока родители домой не загонят, — это самое любимое занятие. Эх, чего только мы ни вытворяли, куда только не забирались, золотое в некотором смысле времечко! До сих пор удивляюсь, как только шеи себе не переломали! Недаром шутят, что мужчина — это случайно выросший мальчик. В те времена это точно было так, гаджетов не было, хотя просто гады встречались. А-ха! Сам пошутил, сам посмеялся. Ладно, продолжим самокопание.
Детский садик, который помню очень плохо и исключительно фрагментарно. Вот, что я помню из детского сада? Я напрягся вспоминая. Ну, помню, что летом в тихий час спали на верандах — таких легких постройках во дворе с большими окнами нараспашку, это один фрагмент. А вот где спали зимой, не помню вообще, хотя, очевидно, что в здании детского сада, но не сохранилось. Почему? Потому что на верандах спать было интереснее, необычнее? — Наверное.
Что еще помню? Ага, помню, угол, составленный из большого (как мне тогда казалось) шкафа, с одной стороны, и стены с другой стороны. В этом углу я стоял в наказание за плохое поведение. Между шкафом и стеной была щель, в которую я заглядывал. Это второй фрагмент. Видимо, часто стоял, коли запомнил. А может, потому, что дома меня никогда не наказывали, даже углом.
Вот яркий фрагмент: во дворе детсада, на поляне был старый, расколотый и частично уже умерший дуб, для нас, мальчишек — Кощей Бессмертный, с которым мы рубились на мечах (палках). Третий фрагмент
Вот прикольный фрагмент, как мы с какой-то девочкой показываем друг другу, что у нас находится в трусиках. Ха, как я мог это забыть? А ведь только сейчас всплыл в памяти этот четвертый фрагмент!
Ну и, пожалуй, запомнился еще один яркий момент, когда мне в конце дня вручили офицерские погоны. Да, точно! Не помню только, один раз это было или часто практиковалось, но тот раз запомнился. Дело в том, что моя мама работала, как я уже говорил, на швейной фабрике, но сама эта швейная фабрика была одной из структур воинской части, они там шили подсумки для противогазов, еще, вроде, что-то, точно не скажу. И садик, соответственно, в который я ходил, тоже был от воинской части. И в тот день воспитательница объявила, что тем, кто будет себя хорошо вести, в конце дня будут выданы настоящие офицерские погоны. Я себя вел, видимо, не очень хорошо и погоны не заслужил. Но когда за мной пришла мама, то я, кажется, закатил истерику, в результате которой стал обладателем не простых, а парадных — золотых офицерских погон. Это фрагмент номер пять и, такое впечатление, последний. Ничего больше из этого периода жизни не помню.