Изменяя прошлое
Шрифт:
— Хорош, пиндеть, Сурок, — осадил его Нечай, — Нам пох на твоих ученых, по делу базарь!
— Ну вот, — ничуть не смутился Сурок. — Все состоит из электронов, протонов и нейтронов, так называют разные элементарные частицы. Но другой прикол в том, что никто не знает, сколько этих частиц: неисчислимое множество или, может, всего одна, которая присутствует везде. А может быть, это вообще никакая не частица, а всё везде одна волна, поскольку уже ясно, что любая частица существует во всём пространстве сразу, в каждой его точке со своей амплитудой вероятности. «Частичность» же проявляется только в том, что нельзя
И Сурок замолчал, довольно уставившись нас так, словно только что нам все предельно ясно обосновал.
— Я вообще ни хера не понял, — посмотрел на меня Нечай.
— Аналогично, — согласился я. И мы вместе уставились на Сурка. Тот, видимо, что-то прочитал в наших взглядах, поэтому чуть смутился. Кажется.
— Давай короче и по делу, — рыкнул не него Нечай.
— Так, я уже все объяснил, конечно, слишком упрощенно и, может, даже, не совсем прям, точно, чтобы вы лучше поняли, вы же не ученые, — тихо пробормотал он. — Могу только добавить, что нет ничего, кроме этих волн, которые в зависимости от обстоятельств формируют в глазах наблюдателя то или другое. В нашем случае нет прошлого, настоящего и будущего, это все лишь условности, принятые нами за истину, поскольку нам с детства так говорили. А если их нет, то и прибор мой не может оказаться нигде, кроме как здесь, просто потому, что мы его именно здесь видим, как бы фиксируем его эффектом наблюдателя. Вот, скажите, вы были в своем прошлом, а где в это время был прибор?
— Здесь, — одновременно ответили мы с Нечаем.
— Ну и всё, — развел руками Сурок. — Тогда о чем базар? Так будет и в случае моего путешествия. Прибор останется здесь и в прошлое со мной не отправится.
И вновь взглянув на наши с Нечаем недоуменные рожи, тихо добавил:
— Братва, я лучше объяснить не могут. То, что все здесь и везде одновременно, также точно, что нигде ничего нет. И это не парадокс, так мир устроен. И поэтому прибор никуда отсюда не денется, даже если я отправлюсь туда, где его еще не было и создам там заново. В общем, я это…, смотаюсь в прошлое, а?
— Давай! — кивнул я, находясь при этом в полном недоумении, но со смутным подозрением, что меня только что развели как последнего лоха.
[1] Библия, Книга Экклезиаста, 4:2,3.
[2] Людьми блатные называют только себя и таких, как они.
[3] Творение из ничего (лат).
[4] Ничто не возникает из ничего (лат).
Уважаемые, не скупитесь на лайки и комменты! Вам это ничего не стоит, а автору приятно. Ну, а если кто награду зашлет, тому полный респект и уважуха!
Глава 12
Год назад.
Главный научный сотрудник НИИ прикладной физики Николай Александрович Сурков огляделся вокруг, пытаясь адаптироваться в новом качестве матрицы внутри самого себя. Одна только мысль об этом удивляла и радовала, поскольку у него всё получилось! Он сейчас там, на зоне, рядом с Пастором и Нечаем, что-то, наверное, делает и одновременно копия
— Интересно девки пляшут, — засмеялся Николай Александрович, — по четыре штуки в ряд! В натуре, мля!
И сам же смутился несвойственного для него выражения. Правда, смутился только тот, кто главный научный сотрудник, а вот зека Сурок принял это как должное.
— Что-то случилось, Николай Александрович? — раздался голос, и из соседней комнаты вышел тот, кого сегодня он убьет. Ну, то есть, убил в прошлом варианте… В общем, его куратор от Конторы, майор Петр Сергеевич Залевский, тип довольно скользкий.
— Все нормально, — тут же среагировал Сурков. — Не мешайте мне работать, Петр Сергеевич.
— Что-то я не вижу никакой работы, — усмехнулся тот. Отношения между ними в последнее время стали довольно напряженными, учитывая, что они никогда и не были особо теплыми. Николаю Александровичу очень не нравилось то, что кто-то постоянно висит над душой, что-то проверяет и перепроверяет. Особенно тот, кто ничего не понимает в вопросе, но вечно сует во все свой нос. Конечно, этот майор когда-то закончил физмат, но после этого по профилю не работал, перейдя на службу в Контору, а поэтому, несмотря на образование, был полным лохом в открытии Суркова, — так, где-то по верхам плавал, но самой сути не просекал.
«Интересно я рассуждаю, — внутренне усмехнулся Николай. — Словечки специфические проскальзывают… Кто я теперь: наполовину ученый, наполовину зека?», но вслух ответил другое:
—Уважаемый Петр Сергеевич, может быть, для вас это покажется странным, но главная работа ученого заключается в том, чтобы думать. И лишь потом воплощать придуманное на практике в том случае, если это вообще возможно.
— Хорошо, хорошо! — выставил тот ладони вперед. — Просто я подумал, что, может быть, вам стоит сделать небольшой перерыв и выпить со мной кофе? Мозг тоже нуждается в отдыхе, иногда следует переключаться. К тому же у меня есть к вам очень важный разговор.
Ага, вот сейчас начнется то, ради чего он и вернулся, понял Николай. Тот самый важный разговор, где ему предложат продать всю документацию по изобретению за бугор. Ни сама идея, ни условия сделки Николаю не понравятся, к тому же, будучи человеком умным, он понимал, что ему придется в этом случае и самому уезжать из страны. Поскольку штатовцы, которые, вероятно, и планировались майором на роль покупателей, секретоносителя такого ранга, могущего спокойно повторить придуманное, просто убьют, если он не будет с ними, и под их надзором. Это просто очевидно, тут не надо быть семи пядей во лбу.
Конечно, Николай Александрович не был прямо уж таким рьяным патриотом, наука — дело, принадлежащее всему человечеству, считал он. К тому же там у него наверняка будут намного лучшие условия, огромные финансирования и прочие плюшки, а здесь его ничто не держит, семьи нет и не было, но… Но что он хорошо понимал еще, так это то, что там он будет под постоянным колпаком, не сравнимым с кураторством этого майора, а Сурков любил свободу, хотел быть хозяином своей жизни. Ну и все же, что ни говори, а продажа секрета такого уровня иностранной, а по сути, чего уж там — откровенно враждебной разведке, это, мягко говоря, не комильфо.