Изнанка судьбы
Шрифт:
— Ну и гадость. Что это? Аконит?
Она не ответила, но попятилась, не отводя от меня взгляда. Искалеченная рука нырнула к поясу. Метательный нож замер в воздухе на том же месте, где только что была игла.
— Неправильный ответ, — я взялся за рукоять, одобрительно покивал, отдавая должное балансировке и качеству стали, и бросил на стол рядом с иглой. — Давай лучше признаем, что первая попытка вышла откровенно неудачной, и попробуем еще раз.
Кьяра отступила еще на шаг и наткнулась на стену. Взгляд служанки отчаянно перебегал с предмета на предмет, смуглое лицо побледнело
— Знаешь, я никогда не пытал женщин. Я в принципе не очень люблю пытать. Но делаю это неплохо.
— Чего ты хочешь? — ее голос дрожал.
— Все того же. Информация о твоем хозяине в обмен на мое покровительство. Улыбаешься? Зря. Я не «регентский холуй», как ты изящно изволила выразиться. И мое слово немало значит среди фэйри.
Не знаю, почему мне так важно было убедить ее сотрудничать добровольно. Должно быть, сыграло свою роль то, что она была женщиной. Мне всего трижды приходилось убивать женщин, и всякий раз я чувствовал себя потом на редкость паскудно.
— Это бесполезно, маг, — с тихим отчаянием сказала она. — Даже если ты не обычный слуга фэйри, тебе не хватит власти, чтобы заставить Стормура отпустить меня. И ты сам не захочешь покрывать меня, когда узнаешь правду.
Все интересней и интересней. Что она успела не поделить с братцем-бурей?
— Это позволь уже мне решить. Ну, что скажешь?
Она нерешительно кивнула, и я мысленно уже поздравлял себя с победой, когда за спиной раздался скрип двери.
Проклятье! У Оливера Блудсворда, чтоб он сдох, безупречное чувство времени.
Я крутанулся на месте, выбрасывая перед собой невидимое гибкое лассо. Ослепительно полыхнул щит. Заклятье напоролось на преграду и растаяло.
Горбун стоял в дверях и улыбался — широко и недобро.
— О, я смотрю, у меня гости, — звучный баритон заполнил комнату. — Кьяра, дорогая, что же ты не предложила лорду Элвину сесть? Мы же не хотим, чтобы обо мне пошла слава нерадушного хозяина.
Ответный удар был так силен, что я чуть не вывернул запястье, удерживая щит. За первым последовал второй, третий.
Проклятье, он был не просто силен! Он был так силен, что я не поручился бы за свою победу над ним даже в лучшие свои годы.
Не дар обычного человеческого мага, но власть Одержимого Хаосом. Я ощущал привкус темного безумия в силе, которую он швырял столь небрежно.
Время перестало существовать. Секунды, минуты — все спрессовалось в бесконечное «сейчас» на пределе усилий. Две руки против одной — плохой расклад, я мог или держать защиту, или бить, а Блудсворд не давал и мгновения передышки для контратаки. Воздух между нами светился лиловым и алым, вспыхивали и сгорали заклятья, летели по воздуху скрижали, книги, реторты. С хрустальным звоном разлетелся перегонный куб на столе — мелкая стеклянная крошка пронеслась перед глазами, жидкость выплеснулась на стол, разъедая полированное дерево…
Ненависть к собственной слабости и ярость давали силы удерживать защиту. В ушах слышался только тяжелый частый пульс. Привкус крови во рту, темные пятна перед глазами и неподъемная тяжесть сотрясаемого ударами щита.
Очередной удар заставил меня покачнуться.
Продолжая правой рукой удерживать щит, левой я схватил его и швырнул.
Толком прицелиться не было времени, но расчет оказался верным. Сосредоточившись целиком на атаке, Блудсворд не озаботился щитом. Коротко свистнув, лезвие вошло ему в грудь чуть ниже правой ключицы. Противник вскрикнул от возмущения и боли, наполовину готовое заклинание скомкалось, превратившись в ком сырой недооформленной силы. Я легко отбил этот удар. Полная смертоносной мощи волна отлетела по касательной, задула огонь в очаге, налетела на жмущуюся в углу женщину. Волна магии приподняла тело Кьяры в воздух, протащила его и с размаху приложила служанку головой о каминную полку. Негромкий звук раскалывающегося черепа показался мне отвратительным.
И наступила тишина.
Опустив руки, я смотрел на залитое кровью лицо. Кьяра была совершенно очевидно и безнадежно мертва.
У меня не было ни малейших причин скорбеть о ее гибели, но я все же ощутил странную печаль и вину.
Граф хихикнул:
— Ой, надо же, какая неприятность. Но зато я избавлен от необходимости оплачивать ваши услуги, моя мстительная Кьяра. Признаться, вендетта регенту меня изрядно утомила, и я не раз жалел, что согласился в этом участвовать.
Обожаю разговорчивых противников. Особенно таких, которые прерываются посреди боя для того, чтобы поболтать и рассказать побольше о своих злодейских замыслах.
Моя атака почти увенчалась успехом. Блудсворд покачнулся и тихо выругался. Теперь я атаковал, вынуждая его сосредоточиться на защите. Засевший в теле графа кинжал отчасти уравнивал наши шансы — боль не давала противнику сосредоточиться, а я обрушивал на него град заклятий: швырял огненными шарами, ледяными стрелами и просто сырой силой, стараясь не упустить перехваченную инициативу.
Мне везло. Магия в этот день была на удивление послушна, почти как в старые добрые времена, и я бил, стараясь на полную использовать все, что имел.
Блудсворд медленно сполз по дверному косяку. Глаза у него были мутные, из носа стекала тонкая струйка крови — последствие пропущенного удара.
— Ну хватит! — прошипел он. — У меня нет желания обуздывать вашу прыткость, лорд-Страж. На Изнанке этого дома есть то, что развлечет вас куда лучше, чем такой нелюдимый хозяин, как я.
И мир моргнул.
Я не сразу понял, где нахожусь. Слишком это пространство отличалось от привычной и знакомой мне реальности Изнанки.
И здесь была смерть.
Воплощенный Хаос.
Искажение.
Изменение.
Где-то хлопнула дверь, оставляя меня наедине с инферно. Я вскинул руки, выплетая тонкую сеть вокруг щупальца Черной Тары, опутывая безграничность путами правил, условий, обязательств…
Я — Страж. Стоять против Хаоса — мое предназначение.
Вихрь визжал. Он то сжимался, то расширялся — упругий, верткий, неподатливый. Не знающий ограничений. В глубине инферно посверкивали лиловые молнии, раз за разом рвали в клочья мои сети.