Изящная комбинация
Шрифт:
Я смотрел, как слаженно двигаются бригады сталеваров под ритмичные вспышки цветных ламп. Каждое движение выверено, каждая операция точно по времени. Система Гастева превратила тяжелый физический труд в точную науку.
— Александр Владимирович, — обратился я к Сорокину, — подготовьте документацию по этой системе сигнализации. Такое решение пригодится и на других участках.
За окнами цеха быстро темнело, но работа продолжалась. В свете электрических ламп мерно вспыхивали цветные сигналы, задавая
После цеха я зашел проверить пульт автоматического управления производством. Центральная диспетчерская залита ярким светом электрических ламп «Филипс».
Сейчас здесь присутствовали еще и Лебедев, Штром и Гришин. Зотов запускал пульт управления. Бонч-Бруевич приехать не смог, умчался вчера по делам опять в Нижний.
— Готовность усилительного каскада? — Протасов склонился над схемой, глаза поблескивали в свете ламп.
— Все лампы ГК-3 проверены и откалиброваны, — Зотов поправил кожанку. — Параметры в норме.
На главном пульте управления сверкали отполированные бронзовые корпуса электронно-лучевых трубок. Мраморные панели щитов управления были уставлены приборами «Сименс» и «Вестон». В углу мерно жужжал мотор «АЭГ», отвечающий за развертку изображения.
— Внимание, включаем первый канал! — скомандовал Зотов.
Щелкнул рубильником с эбонитовой рукоятью. На экране одной из трубок появилось изображение внутренности мартеновской печи. Но тут же оно пошло волнами помех.
— Наводки от силовых кабелей, — нахмурился Зотов, глядя на осциллограф. — Они проложены слишком близко к сигнальным линиям.
Лебедев нахмурился, а Штром скептически ухмыльнулся и пробормотал ругательство по-немецки.
Я взглянул на часы. Скоро конец рабочей смены, а система должна быть готова к утренней плавке. Промедление недопустимо.
— Вася, — обратился я к изобретателю, — какие есть варианты?
Тот задумчиво потер подбородок:
— Переложить кабели уже не успеем. Нужно что-то другое, — он задумчиво тер подбородок. А потом оживился. — У меня есть идея! — Зотов метнулся к чертежному столу, где были разложены схемы на ватмане. — Мы можем создать экранирующий контур из свинцовых листов.
— Интересно… — Протасов склонился над чертежом. — А если добавить заземление через дроссели?
— Именно! — Зотов быстро набросал схему карандашом. — Смотрите: свинцовый экран отводит наводки на землю, а дроссели гасят паразитные токи.
Лебедев достал блокнот из кармана штанов, поглядел в него:
— На складе есть рулоны свинцовой фольги. Остались от упаковки импортного оборудования.
— Действуйте! — я кивнул. — Времени в обрез.
Работа закипела. Я отправился опять в цех, чтобы лично проконтролировать ход работ.
Монтажники в брезентовых рукавицах осторожно оборачивали сигнальные кабели свинцовой фольгой.
— Леонид Иванович, — Зотов показал еще один чертеж, — я добавил фильтры на входные каскады. Должно отсечь высокочастотные помехи.
Величковский, тоже присоединившийся к нам, внимательно изучил схему:
— Очень элегантное решение. В Америке Зворыкин бьется над подобной проблемой, а вы вот так просто ее решили.
Через три часа система была готова к повторному запуску. В диспетчерской собрались все участники работ. Величковский тоже пришел посмотреть, оторвавшись от своих бесконечных анализов стали.
— Включаем! — скомандовал я.
Снова щелкнул рубильник. На экранах электронно-лучевых трубок появилось четкое изображение всех участков мартеновского цеха. Никаких помех — только ясная картинка технологического процесса.
— Потрясающе! — Величковский протер даже хлопнул в ладоши. — Теперь мы можем контролировать плавку, не подходя к печам.
Я внимательно осмотрел показания всех приборов. Система работала безупречно. Каждый параметр плавки теперь под постоянным контролем.
— Пусть сменные диспетчеры проведут пробную вахту, — распорядился я. — К утренней плавке все должны уверенно управлять системой.
За окнами диспетчерской уже сплошная темнота, озаренная только светом фонарей. А у меня дел по горло.
Теперь я отправился конструкторское бюро при заводе. Проверить, куда там пропал Сорокин. Что-то его давно не видно.
В техническом бюро завода горел яркий свет. За широкими чертежными столами работали молодые конструкторы. До сдачи оборонного заказа оставалось меньше двух суток, и каждый чертеж проходил тройную проверку.
Сорокин склонился над кульманом «Рейсшинен», его остро отточенный карандаш быстро скользил по ватману. На столе рядом лежали раскрытые справочники в потертых кожаных переплетах и старая логарифмическая линейка.
— Александр Владимирович! — один из конструкторов, пожилой Юргов, оторвался от расчетов на бумаге. — Что-то не сходится в системе охлаждения броневых плит.
Сорокин подошел к столу коллеги. На листе ровным инженерным почерком выведены столбцы цифр.
— Вот смотрите, — Юргов постучал карандашом по расчетам. — При максимальной нагрузке температура в каналах охлаждения поднимается выше критической.
Я как раз зашел проверить работу конструкторского бюро и услышал этот разговор. Ну вот, очередная проблема. Я подошел ближе:
— Что такое стряслось? Опять не слава богу.
— В базовых расчетах ошибка, — Сорокин уже колдовал над логарифмической линейкой. — Мы использовали стандартные коэффициенты теплопередачи, а для нашей новой стали они другие.