Изящная комбинация
Шрифт:
Я невольно поморщился. «Мишень», немного не то слово. Нет, Анна не мишень, она живой человек.
Но сейчас не время для сантиментов. Слишком многое поставлено на карту. Нужно знать, что готовит «Сталь-трест», какой следующий удар они планируют. И знают ли о моих ответных действиях. А для этого все средства хороши.
Я поправил воротник плана. Ветер трепал волосы. Дул в сторону летного поля.
Где-то там, среди облаков, АНТ-3 заходил на очередной вираж. Анна наверняка все еще снимает его «Фотокором», увлеченная
В досье много интересного. Увлечение авиацией. Отец работал на авиазаводе до революции.
Страсть к фотографии. Целая коллекция технических снимков. Одинока, потому что полностью ушла в работу после гибели жениха в Гражданскую. Независимый характер, любит спорить…
Я еще раз проверил подготовленные «французкие журналы», на самом деле искусно составленную подборку настоящих и поддельных материалов.
Нужно, чтобы девушка увлеклась, начала доверять. А там уже дело техники, как говорится.
Звук шагов прервал мои размышления. Анна шла через площадь, на ходу сворачивая ремешок фотоаппарата. Раскрасневшаяся от ветра, возбужденная после съемки.
— Надеюсь, я не слишком долго? — она улыбнулась, поправляя выбившуюся прядь волос.
— Нисколько, — я указал в сторону выхода. — Машина ждет у ворот. Политехнический музей или сразу в «Прагу»?
— Конечно музей! — в ее глазах загорелся азартный огонек. — Вы обещали показать материалы по новым сплавам.
Я галантно распахнул дверцу «Паккарда». Игра начиналась.
Когда мы выехали за ворота, я задумчиво сказал:
— Знаете, — сделал паузу, словно размышляя, — в музей мы всегда успеем. А вот такой момент может не повториться…
— Какой момент? — Анна вопросительно взглянула на меня.
— Я ведь не просто так работаю в комиссии по авиационным сплавам. У меня есть хороший друг, летчик-испытатель Громов. Он сейчас как раз готовит АНТ-3 к следующему полету. Хотите посмотреть на ваши любимые двигатели «Либерти» не на стенде, а в настоящем полете?
Глаза девушки расширились:
— Вы имеете в виду… прямо сейчас? И прямо в небо?
— Именно. Места в кабине хватит на двоих пассажиров. Конечно, если вы не боитесь.
— Я? Боюсь? — она даже задохнулась от возмущения. — Да я с детства мечтала подняться в небо! Но разве это возможно?
— Все возможно, если захотеть, — улыбнулся я. — Нужно только заехать на минутку в штаб авиаотряда. Там для вас приготовлен специальный комбинезон и шлем.
В тесной кабине АНТ-3 мы сидели так близко, что я чувствовал тепло ее плеча и бока. Кожаный шлем делал Анну похожей на мальчишку, но глаза сияли совершенно девичьим восторгом. Громов, мой старый должник, подмигнул мне через плечо:
— Готовы?
Взлет, и Москва провалилась вниз, превращаясь в игрушечный макет. Анна вскрикнула от восторга, когда самолет сделал первый вираж. Ее рука непроизвольно
— Невероятно! — кричала она сквозь рев мотора. — Посмотрите, как работают элероны! А двигатель! Вы слышите, какой ровный звук?
Она вся светилась от счастья, и в этот момент была настолько искренней, настолько живой, что я снова почувствовал укол совести. Но времени на сомнения не было. Громов заложил крутой вираж, и Анна прижалась ко мне еще теснее.
Полет длился около часа. Мы облетели Москву по широкому кругу, поднялись к облакам, спустились так низко, что, казалось, можно разглядеть лица людей на улицах. Все это время Анна восторженно комментировала каждый маневр, демонстрируя прекрасное знание авиационной техники.
Когда мы приземлились, ее щеки пылали, глаза блестели, и она никак не могла перестать улыбаться:
— Это было… это было… — она не находила слов. — Спасибо вам! Вы даже не представляете, что для меня значил этот полет!
— Теперь, — произнес я, помогая ей выбраться из кабины, — может быть, всё-таки в «Прагу»? Нам есть что обсудить, и не только про авиацию.
— Конечно! — она все еще в эйфории от полета. — Я хочу знать все про эти двигатели, про сплавы, про технологии термообработки.
По дороге в ресторан я мысленно поблагодарил Громова. Такой полет стоил десятка музейных экскурсий. Теперь Анна точно будет более откровенна.
«Прага» встретила нас теплом, негромкой музыкой оркестра и запахом свежей выпечки. Метрдотель, знавший меня как постоянного гостя, провел нас к уютному столику в углу, где можно говорить, не опасаясь лишних ушей.
Анна все еще была возбуждена после полета. Карие глаза сияли, на щеках играл румянец.
Она то и дело встряхивала короткими темными волосами характерным порывистым движением. Такая живая, такая непосредственная, совсем не похожая на сдержанную, всегда собранную Лену.
— Это просто невероятно! — она отхлебнула горячий шоколад, оставив забавное пятнышко над верхней губой. — Вы не представляете, как давно я мечтала полетать на настоящем самолете!
В отличие от Лены с ее безупречными манерами, Анна была по-детски неуклюжа. Она умудрилась уронить салфетку, чуть не опрокинула чашку, а когда смеялась — запрокидывала голову, совершенно не заботясь о том, как это выглядит. И это странным образом делало ее еще привлекательнее.
— У вас тут… — я показал на пятнышко шоколада.
Она смутилась, быстро вытерла губы, и это простое движение вдруг показалось удивительно очаровательным. Как и маленькая родинка на шее, как и легкий беспорядок в прическе, как и эта милая привычка покусывать нижнюю губу, когда она о чем-то задумывалась.
— А знаете, — она вдруг наклонилась ко мне через стол, понизив голос до заговорщического шепота, — я ведь поняла, что вы не просто инженер из комиссии. Ваши знания слишком глубокие…