Изящная комбинация

Тыналин Алим

Вот черт, неужели она меня раскусила? Но в глазах девушки плясали озорные искорки.

Так непохоже на всегда серьезный взгляд Лены. Я невольно залюбовался этой живой мимикой, этой детской непосредственностью, за которой скрывался острый технический ум.

— Вы меня раскусили, — улыбнулся я. — Но и вы ведь тоже не просто увлеченный авиацией фотограф?

Она прикусила губу. Этот жест я уже начал замечать как особенный признак её волнения. Потом решительно тряхнула головой:

— Знаете что? Давайте начистоту. Вы мне нравитесь, Леонид

Иванович. И дело не только в полете и технических разговорах.

Ее прямота обезоруживала. Никаких игр, никакого кокетства. Просто искреннее признание. В неверном свете свечей ее личико казалось особенно юным и беззащитным.

Оркестр заиграл медленный вальс. Я встал и протянул ей руку:

— Потанцуем?

Она танцевала так же, как и жила, порывисто, страстно, полностью отдаваясь музыке. Временами неловко наступала мне на ноги, смущенно шептала «простите» и тут же снова увлекалась ритмом. От нее пахло весной, полетом и немного шоколадом.

Где-то на третьем танце она вдруг подняла на меня глаза:

— А у вас есть автомобиль? Не хочу еще домой…

В ее взгляде читалось такое откровенное желание продолжить вечер, что у меня перехватило дыхание. Я молча кивнул, расплатился и помог ей надеть пальто.

«Паккард» ждал у входа. Анна забралась на переднее сиденье, по-девичьи подобрав ноги. В темноте салона ее глаза казались огромными.

— Куда едем? — спросил я, заводя мотор.

— Куда хотите, — прошептала она. — Мне все равно. Только не домой…

Мы ехали по вечерней Москве. Анна прижалась к моему плечу, и я чувствовал, как она слегка дрожит, то ли от прохлады, то ли от волнения.

— Вы так и не сказали, где именно работаете в комиссии, — пробормотала она.

— В специальном отделе, — уклончиво ответил я. — Занимаюсь перспективными разработками.

— Значит, в ВСНХ? — в голосе девушки прозвучало искреннее уважение. Она явно решила, что я один из тех молодых перспективных специалистов, которых продвигают на ответственные должности в наркомате.

Я промолчал, сосредоточившись на дороге. Мой особняк в Архангельском переулке слишком известен в определенных кругах. Туда нельзя. К счастью, у меня есть небольшая квартира на Пречистенке, которую я держал для подобных случаев.

— Какая красивая лестница, — прошептала Анна, когда мы поднимались по старинным мраморным ступеням. — Настоящий модерн.

В квартире пахло книгами и кожаной мебелью. Я зажег лампу под зеленым абажуром. Анна остановилась посреди комнаты, нервно теребя пуговицу на жакете.

— У вас тут… уютно, — она попыталась скрыть смущение за светской беседой. — О, у вас есть «Технический вестник»! А это что за журналы?

Она подошла к книжным полкам, провела пальцем по корешкам. В неярком свете лампы ее профиль казался особенно трогательным.

— Хотите вина? — спросил я. — Есть отличный «Мукузани».

— Да… то есть, нет… то есть… — она совсем смутилась, закусила губу. — Леонид Иванович, я…

Я подошел сзади, осторожно положил руки

ей на плечи. Она вздрогнула, но не отстранилась.

— Анна, — тихо произнес я. — Вы дрожите.

Она медленно повернулась ко мне. В глазах плескалась растерянность и что-то еще — такое юное, такое беззащитное.

— Я никогда… то есть… — она запнулась. — Вы подумаете, что я…

Вместо ответа я осторожно поцеловал девушку. Она ответила неумело, порывисто, совсем не так, как Лена. В этой неопытности было что-то невероятно притягательное.

Потом мы долго сидели у окна. Анна курила папиросы, пускала дым колечками и говорила, говорила, о работе, о технике, о своих мечтах. Голова уютно устроилась у меня на плече, растрепанные волосы щекотали шею.

— Знаешь, — вдруг сказала она, перейдя на «ты», — я ведь правда никогда… То есть, был жених, но он погиб в Гражданскую. А потом только работа, работа…

Я молча гладил ее плечо. Где-то в глубине души шевельнулось что-то похожее на укор совести, но я постарался не думать об этом. В конце концов, она действительно мне нравилась. Эта искренняя, порывистая девочка с мужским умом и детской душой.

Уже под утро она заснула у меня на груди. Я осторожно укрыл пледом и долго смотрел, как первые лучи солнца играют на ее лице. Такая юная, такая чистая… И такая полезная для моих планов.

Прости, мысленно произнес я, касаясь губами ее спутанных волос.

Глава 23

Срочные меры

Я вошел в кабинет ровно в восемь утра. Несмотря на бессонную ночь, голова работала ясно. Может быть, помог обжигающе горячий чай, который я выпил перед уходом из квартиры на Пречистенке. А может, острота ситуации просто не оставляла места для усталости.

Старинные английские часы на стене мерно отсчитывали время. За высокими окнами в чугунных переплетах клубился мартовский туман, из которого проступали силуэты заводских труб.

Головачев уже ждал с папкой неотложных документов. Его круглые очки в тонкой оправе тревожно поблескивали.

— Леонид Иванович, телеграмма из Златоуста. Немецкие специалисты начали паковать чемоданы. Грозятся демонтировать часть оборудования.

— Созывайте всех, — я снял пальто и поправил галстук перед зеркалом в простой дубовой раме. — Через пятнадцать минут начинаем.

Первым появился Сорокин, молодой, но уже зарекомендовавший себя инженер. В потертой кожанке, с неизменной логарифмической линейкой в нагрудном кармане. За ним вошел Котов, главный бухгалтер, в строгом черном костюме дореволюционного покроя. Последним прибыл Величковский, слегка запыхавшийся, видимо, спешил из лаборатории.

— Ситуация серьезная, товарищи, — я развернул на столе карту наших уральских предприятий. — Немцы уходят, и нам нужно срочно сохранить все технологии. Сорокин, вы немедленно вылетаете в Златоуст. Задача — детально зафиксировать все процессы, скопировать документацию, составить подробные описания.