К-1. Точка невозврата

Гурьев Александр

Из 9 отсека попадаешь в электротехнический отсек, заставленный щитами управления турбогенераторами, гребными электродвигателями, главными и распределительными щитами. Но, выпрямившись после закрытия переборочной двери, ты ощутишь прохладный ветерок из кондиционера и наткнёшься на подъёмник 4 блока ракетных контейнеров. Просклизнув мимо этого подъёмника, прямо по курсу увидишь трап в 5 ступенек и входная дверь на ПУ, которая почти всегда открыта. Можно без всяких натяжек считать, что ПУ ГЭУ в 8 отсеке. ПУ руководит действиями электриков в вопросах обслуживания ГЭУ, а при авариях ПЛ поступает в распоряжение командира 8 отсека, если ГЭУ уже умерла. Но ГЭУ не умирает, даже если все поглотители в реакторах окажутся вдруг на нижних концевиках. Она и тогда требует к себе особого внимания, поэтому в аварийных партиях 8 отсека мы не принимаем участия. Старшиной вахты в 8 отсеке инженер-лейтенант Серёжа Топчиев, молодой офицер, уже где-то нахватавшийся всяких сравнений нашей службы. Основная силовая сеть (ОСС) ПЛ на постоянном токе, особых премудростей при переключениях не требует, поэтому у Серёги два вахтенных электрика, каждый на своём борту. Сейчас ОСС в штатном режиме, каждый турбогенератор в работе на свой

борт. В отсеке всё тихо и спокойно.

В турбинном отсеке тоже всё спокойно, но не тихо. Турбины не могут бесшумно работать. Законодателями шумности являются янки, которые установили верхний предел шумности АПЛ в 80 децибел. Требования к шумности АПЛ первого поколения у нас похоже были на одном из последних мест. Главное доставить оружие в нужное время и применить его по прямому назначению. Не хочется задерживаться в турбинном отсеке, никого ни о чём не спросишь, потому что там друг друга не слышат. Турбинисты на маневровых устройствах несут вахту в шлемофонах с гарнитурой, остальные с лампочками от карманного фонарика в ушах. В турбинном отсеке много нашего хозяйства, но пока всё на мази, лучше уйти отсюда. Открываешь переборочную дверь в 6 отсек, носом чувствуешь запах пережаренного кислого озона, как будто буквально перед твоим приходом здесь прекратили сверкать молнии. Здесь тихо и покойно, здесь тоже несётся вахта спецтрюмными, здесь много нашего хозяйства, но лучше здесь не задерживаться. В другой раз, сейчас пока всё нормально пашет. В пятом тихо и спокойно. Здесь душевая, гальюн, испаритель производительностью 20 тонн бидистиллята в сутки, холодильная машина, работающая на носовое кольцо, два дизельгенератора и два компрессора. Здесь тоже несётся вахта, в этом отсеке производится инструктаж заступающей смены вахтенными офицером и инженером-механиком.

Открываем переборочную дверь в 4 отсек, центральный пост управления ПЛ. Ух ты, смотри, что они сделали. На верхней палубе оставили в работе только одну лампочку, и та где-то там, а плафон выкрасили в красный цвет. Интим. Командир на перископной площадке, называемой обезьянником, наблюдает за всеми, они у него на виду. Колабский в кресле инженер-механика, около него вахтенный офицер командир БЧ-2 Капитан 3 ранга Ковальчук. Вертикальным рулём управляет матрос срочной службы из БЧ-1, на горизонтальных рулях мичман Воронищев. Эти в переднем правом углу. Вахтенный офицер находится за спинами боцмана и матроса, перед глазами указатель курса, дифферента, скорости и положения горизонтальных рулей. Его главной задачей при ходе ПЛ на постоянной глубине и с постоянной скоростью, не допустить засыпания боцмана, который может это сделать, да и матроса тоже. Наверное, все боцманы похожи, как только берутся за рукоятки управления рулями. Кто пробовал на УТС удержать ПЛ на заданной глубине, на заданной скорости и с заданным дифферентом, знает, как это трудно сделать. ПЛ, или сразу устремляется ко дну, или выскакивает на поверхность, и все, находящиеся на тренажёре, оказываются в поднятом кузове самосвала. Вахтенный офицер может сидеть за конторкой около входного люка, и где находится вахтенный журнал.

Боцман со своими боцманятами уже успели мне попортить кровушку с самого Северодвинска. Как всплытие ПЛ в надводное положение, так команда ЦП на пульт, киповца на мостик. Всё понятно, опять залита на мостике розетка подключения выносного пульта управления вертикальным рулём. Опять эти ребята перед погружением ПЛ её не загерметизировали, и сейчас она заполнена морской водой. Берёшь мегомметр, пинцет, пузырёк с шилом, в турбинном отсеке набираешь горячего конденсата и на мостик. Потрошишь эту розетку, промокаешь из неё ветошью солёную воду, смываешь соль с токоведущих жил горячим дистиллятом, а потом шилом. А вот сейчас можно покурить, нагнать страх на боцмана, кинув реплику в присутствии вахтенного офицера и сигнальщика, когда родная земля перестанет рожать таких людей. Спирт не смывает ни масло, ни даже соль, Это известно всем, кто получает его, и кто выдаёт. Это жидкая валюта, это стержень всей флотской организации. В данном случае он незаменим из-за своей способности быстро испариться даже при отрицательных температурах, и его феном для сушки волос не заменишь. Всё, изоляция проводов и сама розетка сухие, стрелка мегомметра показывает мегомы, боцман в нетерпении порулить, подключается пульт, переводится управление вертикальным рулём на мостик. Я утвердил свой статус на мостике, когда в третьем и в пятом отсеках толпы желающих попасть наверх, я с чувством выполненного долга спускаюсь вниз к выдвижным. Сейчас здесь будет тесно от курцов.

Сейчас у Ковальчука главная забота, не дать боцману уснуть. Воронищев уже побывал на Северном Полюсе, на АПЛ «К-3». У него другие воспоминания, чем у Жильцова, сейчас контр-адмирала, командира 203 ОБРПЛ в городе Северодвинске. Они более приземлённые и наверное правдивее. Всплытие АПЛ в полынье с застопоренным ходом на стабилизаторе глубины, мероприятие не для слабонервных, но не будем об этом. Сейчас мы не на Полюсе, над нами чистая вода Норвежского моря. Жизнь экипажа и ПЛ зависит вот от этих пяти человек, которые в розовом полумраке выполняют свою работу. На средней палубе ЦП делать нечего, там одни каюты и рубки, в которые мне доступа нет. В трюме тоже вахта, связанная с БП-45 переговорной трубой. Когда объявят боевую тревогу, здесь на верхней палубе будет людей больше, но всем места хватит. Сейчас командир из обезьянника наблюдает за этой пятёркой, не вмешивается, не поправляет, не нудит. Похоже, с этим командиром можно выходить в море. Он ответственный за всё, что происходит на ПЛ, хотя на борту комдив. Я спрашиваю разрешения у вахтенного офицера пройти, он кивает головой, не взглянув в мою сторону, и я уже в третьем. Здесь, сразу налево, спуск на ракетную палубу, куда л.с. не БЧ-2, кроме электрика, запрещён. Второй отсек это каюткомпания, каюты для отдыха офицерского состава. Вахтенный второго отсека у печей дожигания водорода. В первом отсеке откидные койки для моряков срочной службы над торпедами. В кормовом трюме умывальник и гальюн. Во всех четырёх торпедных аппаратах находятся торпеды, а в нижних с ЯБП. В отсеке тоже тихо и спокойно, чувствуется влажность. Можно и электрогрелки включить. В первом отсеке прокручиваются художественные

фильмы, проводятся клубы весёлых и находчивых, а также соревнования гиревиков и силачей.

Так, мы прошли из кормы в нос по всем отсекам. Половина экипажа отдыхает, часть режется в каюткомпании в нарды и шахматы, часть на очереди заменить проигравшего. Стоящая в отсеках вахта не видно, чтобы кто-то вспотел. Да, мы не на АПЛ, а в автобусе, нет, в вагоне поезда дальнего следования, нам выдано постельное бельё, да нет же, мы на лайнере в кругосветном путешествии. А пассажирам лайнера платят, нет, они сами покупают билеты. Значит, мы экипаж лайнера, им платят. Они тоже не в поту, у них, кстати, горячительные напитки и женщины, а платят, намного больше, чем нам. А нам за что? У каждого койка с постелью, завтрак, обед , ужин, вечерний чай по расписанию, тепло, светло и мухи не кусают. Вахта 8 часов в сутки, тоже ничего особенного. Возвращаюсь на свой боевой пост, переходя из отсека в отсек, только из носа в корму.

А что, если представить, вместо меня движется в корму посторонний глаз со свитой из персон штаба дивизии. Что он подумает об увиденном в отсеках. Он подумает про себя, никто из них не перетрудился. Или, к примеру, он спросит меня, уже окружённого его свитой, как служится, братишка. Может даже в знак доверия и расположения к себе положит свою руку мне на плечо. Флагмех аж ухо подставил к моему лицу, стараясь не пропустить ни одного, сказанного мной слова. Знаем мы таких доброжелателей. Хорошо, товарищ посторонний глаз, а что я ему ещё должен ответить. Флагмех расплывается в довольной улыбке. Сейчас, садитесь поудобнее, где стоите, буду рассказывать под свист турбин про эту запретную зону, начиная с КПП, что семья не обеспечена жильём, что я не бываю дома, жена воспитывает детей одна, на службу добираюсь в скотовозах. Я поделюсь с вами своими сомнениями и вопросами, которые у меня возникли буквально минуту назад. Да, ничего я вам больше не скажу, идите вы своей дорогой, куда идёте. Я помню инструктаж, не говорить ничего плохого, никому ничего не докажете, посторонний глаз уедет, а грязь и поднятая муть останутся. Довольная моим ответом группа, возглавляемая посторонним глазом, продвигается в корму, я за ней. Спешить и обгонять не надо, плохая примета. Сейчас они ввалятся на пульт, потом к электрикам, там и там получат такие же ответы. Вот после этого и я начну движение. А, может, надо было набраться наглости и кое-что спросить. Нет, хоть с лодки и не выгонят, пакостить будут всю оставшуюся службу. Все сборы офицерского состава будут начинаться со слов, вот служит у нас на Флотилии такой пакостник старший лейтенант, который уже всё познал, которому больше всех надо, правдолюбец. Сейчас склоняют какого-то капитана 2 ранга из штаба Флотилии, который посмел задать вопрос МО, что ему не предоставляют жилье в г. Горьком, куда он увольняется из ВС в запас. А уж меня будут ещё выводить к трибуне, показывать всем. Вот он. Пошли Вы своей дорогой.

Мы давно перевалили за середину срока патрулирования в Северной Атлантике. Давно улеглись все страсти, возникающие в начале службы. Втянулись в распорядок. Один раз в сутки всплываем на перископную глубину на сеанс связи. Перед всплытием перезаряжаем регенеративные двухъярусные установки. Отработанные пластины складываются в освободившиеся от регенерации банки. Всё это вместе с мусором и пищевыми отходами передаётся в 9 отсек. На перископной глубине всё это выстреливается через ДУК за борт. В среду помывка в душе, испаритель круглые сутки работает на пополнение запасов пресной воды. Ограничений в использовании воды никаких нет. После душа просмотр кинофильма. Слава Горшков старший в этих мероприятиях. Перед концом вахты он даёт команду в 5, чтобы для него нагрели и подготовили душ и никого не пускали. Он моется первый, я конечно второй, а Петька Степанов за мной. Старших надо пропускать вперёд. За нами моются все остальные. Заранее опрашивается вся смена, какой кинофильм будем смотреть. Их взято на борт много, но интересных могло не быть на базе, когда их получали. Поэтому понравившиеся фильмы крутили по нескольку раз и по-разному, с конца, вверх ногами. Время нашей вахты с 4 до 8 и с 16 до 20. Всё шло так, как рассказывали бывалые. Штатный режим работы ГЭУ: оба турбогенератора в работе, каждый на свой борт, обе линии вала «самый малый вперёд» 265 оборотов в минуту, травление пара через дроссельно-увлажнительные устройства минимальные для экономии ядерного горючего. ПЛ на рабочей глубине 240 метров, никакого хвоста за ней нет, желающих супостатов пересечь нам путь не находится. Зам командира по политчасти Олег Викторович Алексеев организовал и провёл КВН между сменами и снова залёг, перевыполнив план политработы за время боевой службы.

Вот и персональное радио АПЛ «К-1» покинуть район, следовать в пункт постоянного базирования. Повернули оглобли к дому. Все окружающие стали роднее родных, братаются даже те, кто, казалось, рассорились навсегда. Куряки при случае открывают свой портфель, достают пачку папирос, понюхают и кладут обратно. До дома ещё пилить и пилить не меньше недели. Каждые сутки и так удлинялись и удлинялись, а после разворота вообще стали бесконечными. Всё вроде так, как все уже привыкли, а хочется, чтобы время прекратило тянуться. Вот уже рванули противолодочный рубеж Нордкап-Медвежий, справа по борту где-то уже полуостров Рыбачий.

Вячеслав Михайлович обращается ко мне: «Саня, сходи, пощупай левый опорный подшипник левой линии вала, что-то лампочка мигнула, термометр врёт или на самом деле температура повышается. Если удержишь руку на корпусе подшипника не меньше минуты, значит температура нормальная, не выше 65 градусов». Взял пинцет, торцевой ключик на 6 и начал пробираться к подшипнику через хитросплетения труб. Когда я выполнял задание Леонида Васильевича, этой обвязки трубами ещё не было. Едва добравшись до подшипника, первым делом приложил руку к корпусу. Горячо, но держать можно. Открыл крышку, проверил поджатие гаечек, всё нормально, начал искать, как мне отсюда выбраться. Мне же не развернуться, чтобы тем же путём отсюда. Опасаясь быть намотанным на линию вала или раскатанным ею в сочень, начинаю искать другой путь. Говорят, куда голова пролазит, должно всё остальное пролезть. Моя голова уже освободилась от труб, когда чувствую, моё тело без всяких на то усилий с моей стороны, скользит по трубам, и я выкатываюсь на центральный проход 8 отсека около трапа на ПУ. Ничего себе.